Шибболет
Шрифт:
Это была посеребрённая медь. Очень старая: серебро сильно испарилось с внешней поверхности и сквозь него краснел базисный металл. "Как же её сделали?" - удивился Илья. Дно было не припаяно, а составляло единое и непрерывное целое со стенками посудины. И выпрессовать её не могли: к горловине стенки сужались так, что днище было значительно шире верха. "Неужели литьё? Уникальная вещь. Одноразовая работа". Особенно поражало, что и внутри и снаружи стенки кастрюльки покрывал орнамент в виде шестиугольных сот. Таких же маленьких, как и пчелиные.
Он повернулся к хозяину и спросил:
– А крышка есть?
Пират и разбойник, с тревогой наблюдавший за ним, помахал рукой:
– Не продаётся.
Для махания он даже фланельку отложил в сторону и встал.
У Ильи начало сразу портиться настроение. "Моя вещь. Для меня предназначена".
Он не стал упрашивать: "Я хорошо заплачу..." - и задавать глупые вопросы: "Почему?"
Он просто спросил:
– В Багдаде делали? Или в Басре?
Старик опешил. Старик испугался. Его седые ветвистые брови вспрыгнули на лоб, волоски на ятагане свернулись в кольца. Он положил медный заварочный чайник, который полировал, рядом с фланелькой. Он сделал жест кистью руки, словно ввинчивал электрическую лампочку:
– Э! Откуда знаешь?
– спросил он.
– Это моя вещь, - сказал твёрдо Илья и твёрдо посмотрел в глаза пирату.
– В Мехране, - сказал старик.
– Мастер Азис ат-Тарик.
Илья решил блефовать, сильно рискуя.
– Нет, отец. Это его сын Мансур. Мастер Азис уже умер тогда. А Мансур жил в Басре.
Старик снова сделал жест, но уже левой рукой - лампочку он уже вывинчивал.
– Э! Всё знаешь. Откуда, а?
– он развёл руками; бородавка на ятагане повторила его движение.
– Только семья ат-Тарик умела покрывать серебром медь без электричества. И этот рисунок - их знак.
– Это последняя работа Азиса. Он подарил её на свадьбу сестре моей бабушки.
Илья снова погладил пальцем деревянную ручку.
– Но она ничего и ни разу не готовила в ней, - сказал он уверенно.
Тут он бил без промаха: следы гари отсутствовали на днище, ручки были не тронуты огнём.
– Э!
– в который раз завинтил лампочку старик.
– Крышки нет. И не было. Не успел.
– Скажи цену.
Старик повернулся к Илье спиной и что-то пробормотал. "Терпение, - подумал Илья, - это Восток". Старик, продолжая бормотать, вновь уселся и продолжил протирать тряпочкой бок чайника. Илья едва улавливал отдельные слова: он не араб, это её выбор, она вернётся... О чём он? Илья уже потянулся к карману, чтобы достать бумажник - он знал, как ведут себя торговцы на этом базаре при виде денег, но старик махнул рукой:
–
– Так сколько же?
– Уходи, я сказал, - рассердился старик почему-то.
Илья поразился:
– Спасибо, отец.
– Дурак.
– Почему?
– Когда пожалеешь - я здесь буду тебя ждать.
9
Нас осталось мало: мы да наша боль...
Булат Окуджава
Кабинет майора КГБ. Стол с переполненной пепельницей. Из-за стола встаёт майор, подходит к окну, открывает форточку. Подняв лицо к чистому воздуху, делает несколько глубоких вдохов. Поворачивает голову. На стуле сидит пойманный: обросшее лицо, запавшие глаза, поношенная ветхая одежда.
Входят друзья-полковники.
Полковник КГБ: Каковы результаты?
Майор КГБ пожимает плечами.
Подполковник ВВ (майору с ехидцей): Глухонемой?
Майор КГБ: Куда мы его поместим?
Подполковник ВВ: М-да... Не предусмотрено... У меня даже гауптвахты нет. Вы позволите? (Снимает трубку телефона.) Капитан Чесноков? Виктор Анатольевич, дорогой, у тебя стакан пустой? Какая драка? Да гони ты их к чёртовой матери. И штраф родителям. Вечно наберёшь сопляков - план, что ли, выполняешь? Дело есть. Поместишь одного... И откуда вы всё всегда знаете? Шпиён мериканский. Жди.
Майор открывает дверь, входят два солдата, надевают на арестованного наручники, уводят.
Стандартное отделение милиции. Капитан Чесноков кладёт трубку телефона и машет кистью рук, словно отгоняет муху.
Перед столом стоит подросток и канючит: Не сообщайте в шарагу, а?
Капитан: Пшёл, пшёл. Серёга!
Подросток: Викнатолич, не сообщайте в шарагу...
Капитан: Я тебе сказал: уё... Серёга!
Появляется сержант.
Сержант: Что?
Капитан: Этих (показывает за застеклённое окошко на двух подростков) и этого - как Змея Горыныча, в три шеи.
Сержант за шиворот выволакивает подростка наружу, тот не хочет уходить из отделения милиции и кричит: "В шарагу не звоните, Викнатолич, а-а-а..." Ещё двое подростков сбегают с крыльца отделения.
Капитан выводит из "стакана" полупьяную девицу. Та садиться на стул перед столом.
Капитана: Мекешина! Вот скажи, тебе не стыдно?
Мекешина кивает головой.
Капитана: Я с отцом твоим уже на улице боюсь встречаться. Тебе же ещё пятнадцати нет, а ты со всеми в городке перетрахалась.
Мекешина: Чё стрём-то разводить...
Капитан: Ты вспомни, где тебя сегодня взяли!
Мекешина: А Джульетта? Может, у меня любовь...
Капитан: С двумя сразу. Ты рот ещё ... не оттёрла - Джульетта!
Мекешина: А ты видел? Видел, да?
Капитан: Будь ты моя - утопил бы. Посиди пока на скамье. Удерёшь - отправлю в ИТК.
Дверь приоткрывается появляется голова подростка.
Подросток: В шарагу не сообщайте... (голова начинает кричать - её снаружи прижали дверью к косяку).