Школа в Кармартене
Шрифт:
– Я учусь у него, Ллеу, я вижу, как он любит все неживое! Я не представляю себе, чтобы он мог делать все это! – упрямо сказал Гвидион.
– Любит все неживое, – повторила Морвидд с выражением, менявшим смысл на противоположный.
– Хорошо, – скрипнул зубами Ллевелис. – Тогда скажи: что такого должно случиться, чтобы ты ушел от Змейка?
– Нужно, чтобы Змейк меня выгнал. И запретил возвращаться, – бесхитростно ответил Гвидион.
– Тогда пошли. Пошли найдем хоть Мерлина, хоть кого, и спросим! Что с того, что имя этого
– Ну что вот вы орете, что орете, – ворчливо сказал Мерлин, появляясь из-за колонны. – Что здесь за страсти? Вы все давно должны сидеть обедать. Сегодня вареники с картошкой. Исключительная редкость. Эту картошку, представьте себе, Мэлдун привез из Северной Америки. У нас она не растет. Вы, небось, и не знаете, что это такое!..
Тут Ллевелис выпрямился и с горящими глазами сказал:
– У меня есть к вам вопрос, профессор. Кто такой Риддерх-ап-Мивир? Где он? Чем он занимается?
– Риддерх-ап-Мивир – это Кервин Квирт, – сказал Мерлин. – Где он? Да вон он пошел. Чем он занимается? Спросите-ка у него самого. По-моему, ничем, у него сейчас окно.
– Ваше имя, – кисло сказал Зануцки. – Полное и желательно… э-э… подлинное.
– Луций Тарквиний Серпенс, – ответил Змейк, закидывая ногу на ногу и сплетая пальцы на колене с видом человека, приготовившегося к долгому разговору.
Психологи переглянулись.
– А что такое… в таком случае… э-э… Змейк?
– Калька, – кратко сказал Змейк.
– И вы откликаетесь на эту… м-м… кальку?
– Разумеется, – отвечал Змейк с легким нетерпением.
– Откуда вы происходите?
– Мой род происходит из Этрурии, из области теперешней Тосканы, но мои родители впоследствии переехали в Британию, на окраины империи, и я родился уже в Уэльсе.
– Ваш родной язык?
– В семье говорили по-латыни.
– Профессия вашего отца?
– Ауспиций.
– Это какая-то должность?
– Нет, это специальность. Предсказание будущего по птичьему полету.
– Довольно необычная специальность, а? Можно сказать, редкая, – заметил Зануцки, вновь переглядываясь с коллегами.
– В жреческих кругах не такая уж редкая, – сказал Змейк.
– Когда родился ваш отец?
– В самом конце третьего века.
– Я не ослышался? – переспросил Зануцки. – В конце третьего века? В трехсотом году от Рождества Христова?
– В конце третьего века доРождества Христова, то есть около двухсотого года по причине обратного отсчета времени.
– Год вашего рождения? – с нескрываемым интересом спросил великий методист.
– Тысяча пятьсот семьдесят девятый.
– Очень странно, – сказал методист, вызвав сдавленные смешки со стороны своих коллег. – Ваши родители, если я правильно понял, родились до нашей
– Да, я поздний ребенок, – спокойно отвечал Змейк.
– Где вы получили образование?
– В течение семи лет я учился и прислуживал при храме Немезиды, затем продолжил свое образование в Элевсине.
– При храме Немезиды?
– Да, при храме Немезиды в Афинах, в аттическом пригороде Рамнунт.
– Прислуживали?
– Принимал дары от посетителей и поддерживал огонь перед статуей Немезиды с уздой, мечом и бичом.
– Вы хотите сказать, что в шестнадцатом веке в Афинах функционировал храм Немезиды с уздой, мечом и бичом? – внезапно сказал кто-то из наиболее трезво мыслящих членов комиссии.
– Не только в шестнадцатом веке, но и по сей день. Учебные и научные центры такого масштаба неуничтожимы.
– А вот такой вопрос, – вкрадчиво сказал психолог. – Что вы станете делать, если у вас ученик станет вдруг во время урока вставать, ходить по классу, делать что ему вздумается?
– Попрошу отставки, – сказал Змейк.
Кервина Квирта осаждали любопытствующие первокурсники. Он привел их в свою комнату, рассадил повсюду, куда только можно было усадить, и вынужден был рассказать им много не самых увлекательных, с его точки зрения, вещей.
– Так вы ученик Змейка?
– А чей же еще?..
– А почему тогда профессор Курои сказал Змейку: «Что вы выращиваете из своих учеников?» – простодушно спросила Морвидд.
Глаза Кервина Квирта затуманились, и он с усмешкой опустил голову.
– С профессором Курои у нас чисто научные разногласия, – сказал он. – Он не принимает многих моих теорий, и потом… я занимаюсь в широком смысле биосферой, а при специальности профессора Курои как раз биосфера отчаянно мешает работе.
– А что у него за специальность? – спросил Ллевелис, ибо этого не знал даже он.
– Курои двигает горами, – пояснила Керидвен, знавшая это твердо.
– А, ну тогда конечно, – согласился Ллевелис.
– А все ваши страшные эксперименты? – забираясь с ногами на кровать, спросила Морвидд. – В школьных хрониках написано о вас… бог весть что.
– Я был очень ярким студентом, – осторожно начал Кервин Квирт. – Очень тогда был увлечен биохимией… просто очень. Одним словом, я все опыты обычно проводил на себе. Однажды профессор Мерлин пообещал вышвырнуть меня из школы, если еще хоть раз услышит, что я что-то там такое делал с собственной кровью. Змейк тогда выручил меня, но и… побеседовал со мной, – Кервин Квирт помрачнел, видимо, вспомнив ту беседу. – Подробности его тогдашней речи я вам пересказывать не буду, но суть ее сводилась к тому, что на себе можно проводить лишь демонстрацию, но никак не эксперимент… причем ему, а не мне. Что когда он пьет яд, он обычно знает скорость его действия и состав противоядия и что… Ну… словом, пробрал хорошенько.