Шлимазл
Шрифт:
Секретарша только головой покачала.
— Третий день на рабочем месте, — не то посетовала, не то констатировала факт она. — А вы уже второй раз провожаете меня домой. Что обо мне соседи скажут?
— И что за дело вашим соседям? — удивился Стефан. — Как по мне, все лучше, чем ходить одной вечером. Я ведь прав — вы наверняка и весь предыдущий год задерживались? Вы очень старательная... старательный работник.
— Меня последние полгода Като домой провожал, — тускло отозвалась Харуми.
— А... этот, вчерашний погибший парнишка? — вспомнил он. — Так...
— Нет! Не предполагалось, — она перевела дух — кажется, вышло резче, чем собиралась. — Хотя что там себе думал Като — я не знаю. Это не мое дело, — и смутилась, нахохлилась.
— Собирайтесь, — повторил Стефан. — И идем.
Харуми хотела что-то возразить — но передумала. Видимо, поняла, что бессмысленно. А Стефан смотрел, как она складывает документы на полку, раздумывая: кой черт его толкает под руку, заставляя делать то, что он сейчас делает. Хотя так ли уж это важно?
*** ***
Двое ребятишек. Года четыре и три. Погодки.
— Вы можете помыть руки и пройти на кухню, — Харуми неловко улыбнулась. — Я сейчас! А потом заварю вам чай.
Он кивнул, направился куда показали. Харуми торопливо разувала младшего. Старший деловито снял обувь сам, поставил на полку. Принялся расстегивать курточку. Быстро парни у нее привыкли к самостоятельности! Наверняка и младший без матери сам справляется. А нет — так ему старший помогает.
Помнят ли еще отца? Его год, как нет с ними. Может, и больше.
Интересно, а Харуми любила мужа? Или с ней вышло так же, как с Соль... Стефан покачал головой. Мысли, лишенные контроля, приняли привычное направление. И ведь есть ли в этом что-то удивительное?
— Прошу прощения! — запыхавшаяся Харуми поклонилась, едва появившись на кухне.
Все-таки национальные традиции в гетто невероятно сильны. В остальном Сан-Сане такое не каждый день увидишь!
— Все в порядке, — отозвался Стефан. — Для таких малышей вы поразительно быстро управились. Они у вас самостоятельные. Совсем взрослые.
— Им больше года приходится ходить в садик, — она смутилась. — Я сначала работала в детском доме, в котором сама росла. Потом подвернулся случай перебраться...
Он кивнул. Ясно, что распространяться о подробностях подвернувшегося случая она не собирается.
— Вы рано вышли замуж, — заметил он. — По доброй воле, или?.. — не договорил.
Харуми обернулась, взглянула на него с легким удивлением. Мимолетно улыбнулась.
— Добровольно, — отозвалась живо. — Мы были ровесниками, росли в одном детском доме. Вместе и выпускались, и жили потом по соседству в общежитии, — она помолчала, погрустнев. Рука замерла на панели настенного кипятильника. — Месяца через три после выпуска, — заговорила наконец медленно. — В подъезде нарвалась на местных хулиганов. Масару тогда на удивление вовремя возвращался с работы, навешал им, — усмехнулась воспоминаниям. — И мне в этот же вечер предложил — нам пожениться. Мы ведь дружили еще в детском доме. Он вечно прикрывал
Ага, понятно. От хулиганов защитил — и предложил связать судьбы. Ну, а дальше все, опять же, понятно. Ну не станут молодые ребята, почти подростки, жить в одной квартире как соседи. Или брат с сестрой.
А с местными запретами на контрацепцию и аборты результаты не заставили себя ждать. Вероятно, после второго малыша молодые родители спохватились. Сообразили, где и как найти способы избежать ненужных последствий.
— А потом вы решили сначала поднять на ноги двоих детей, что есть, — проговорил Стефан, забывшись — что последние рассуждения прозвучали лишь в его голове.
— Ну да, — Харуми не удивилась. — Каждый год по малышу — это утомительно. Да и я хотела снова выйти на работу. Трудно жить на одну зарплату мужа... хотя Масару старался. Ну, так же, как и, — она махнула рукой, отвернулась, пряча покрасневшие глаза.
Понятно. Как этот бедолага, чья мать приходила к Стефану на днях. Перестарался.
Но она хотя бы вышла замуж за того, кто не вызывал отвращения. Да и Масару, судя по описаниям Харуми, был неплохим парнем. Они были сообщниками. Командой.
Соль, помнится, выходила замуж беременной...
— А вы меня каждый раз так настойчиво провожаете в самый подъезд, и до двери квартиры, — заговорила Харуми, справившись с минутной слабостью. — Сразу видно — знаете, что порой случается.
— Я двенадцать лет прожил в гетто, — Стефан пожал плечами. — Девушка, дочка соседей, — прибавил он неожиданно для самого себя.
— О. Ваша девушка?
— Нет, не моя, — резко прозвучало. — Я ведь приехал из внешнего мира. Такие ранние браки у нас — не норма. Да и детей стараются завести позже. Запрета на контрацепцию и аборты в остальном Сан-Сане нет. И этим пользуются.
— Завидно, — вздохнула она. — Нам о таком только мечтать.
— Я знаю. Приходится изворачиваться. И обычно понимание приходит, когда двое-трое детей уже есть. Соль, она... ей было пятнадцать, — надо же, голос даже не дрогнул. — Я считал, что она еще ребенок. Ну, а кому-то так не показалось. В подъезде ее и подловили. Я, как назло, именно тогда загремел в госпиталь. Когда вышел — семья вовсю готовилась к свадьбе. Отец Соль считал, что дочке повезло — негодяй не скрылся, а честно явился и предложил замужество. Правда, уже после того, как стало ясно, что будет малыш.
— Вон что. А вы?
— А я — туповатый и сильно тормозящий шлимазл, — Стефан усмехнулся. — Я растерялся. Пытался поговорить с ее отцом, предлагал себя на роль жениха. Но он, видно, сообразил, что это поспешно и от полного разброда. Что до этого я и не думал о свадьбе. Он так и сказал. Зато меня на свадьбу пригласили, — поморщился воспоминаниям.
Подумать только! Взял и выложил то, что столько лет держал в себе. Вот к чему ей это?
— И что же после? — Харуми поставила на стол вазочку с песочным печеньем, принялась разливать чай.