Шлимазл
Шрифт:
— Потом? Потом — один малыш, второй. Потом, наверное, спохватилась — потому что дети-погодки это и правда тяжело. Последний родился через два года, за несколько месяцев до ее гибели. Их... считали образцовой семьей. Благополучной. Он работал, почти не пил. Раз или два в неделю — не в счет. У приятелей стал появляться гораздо реже. Ему сочувствовали, когда ее не стало. Что придется самому растить детей, без матери...
А кто пожалел о погибшей Соль? Кроме него, Стефана. Мать и отец, сестренки. Сара по сей день помнит
Как знал и о том, что отец рассказывает детям: мать погибла, но если бы выжила — считалась бы преступницей. Она нарушила закон. За что и поплатилась.
— Угощайтесь печеньем, — Харуми подвинула ему вазочку.
Он кивнул, взял предложенное. С удивлением отметил — она успела переодеться в домашнее платье. А он и внимания не обратил! Завяз в воспоминаниях. Слишком часто это происходит. Акклиматизация? Стефан подавил саркастическую усмешку — не хватало, чтоб она на свой счет приняла.
— К вам сегодня жандарм заходил, — застенчиво проговорила она.
— Итамар из эр-гетто, — успокоил ее Стефан. — Давний знакомый. Здесь он в командировке. Не уточнял, по какому поводу. Считает, что никто меня за сегодняшнее не арестует. Боитесь?
— Я не знаю, кто придет на ваше место, — Харуми пожала плечами. — А вы кажетесь неплохим человеком...
Угум. Неплохим человеком, который к тому же не претендует вроде как на ее тело. Во всяком случае, пока. А явится новый начальник — и кто его знает? Может, у него будет своя любовница. И отправится Исибаси-сан мыть полы и убирать улицы.
— Не стоит нервничать раньше времени, — вслух заметил он. — Я пока что остаюсь на своем месте, продолжаю исполнять свои обязанности. Нужно будет составить докладные, сметы на ремонтные работы и оснащение участков средствами защиты.
— Вы храбрый человек, — задумчиво проговорила Харуми. — Вас могут снять с должности, арестовать. А вы намерены продолжить работу, как ни в чем не бывало.
— Но это ведь единственное, что мы все можем делать. Продолжать делать свою работу.
— Мне кажется, я бы так не смогла...
— У вас дети, Исибаси-сан. И цель ваша — выжить, поднять их на ноги. А я — одиночка, карьерист, — слегка улыбнулся. — И все, что у меня есть — это карьера. И вот эта работа — на энергосети города. Я когда-то мечтал попасть в энергосети, мне даже пришлось уехать в гетто, чтобы осуществить это, — помолчал. — Исибаси-сан, я вас прошу. Мне придется осмотреть все рабочие участки. Не нужно таскаться туда за мной. Это опасно для молодой девушки, вы же не хотите, чтобы ваши дети осиротели? Я не собираюсь заменять секретаря, ваша работа меня устраивает. Не стоит опасаться за свое место.
— Это так заметно — что я за него опасаюсь? — ему почудилось, или в голосе прозвучала обида?
— Это закономерно, —
— Меня многие презирают, — тихо созналась она. — За то, что оказалась в управлении.
— Ну, вы там оказались. И удержались.
Харуми рассмеялась саркастически.
— За это презирают вдвойне, — отозвалась она. — Как пролезла туда — всякому понятно. Да Миката-сан не особенно стеснялся, забирая меня с прошлой работы на личном мопеде. А я с ума, что ли, сошла — терять такой шанс?! У меня двое детей. И я не хочу, чтоб кто-то из них лет через десять-двенадцать полез работать на опасный участок, чтоб домой денег побольше принести. Забавно, что вам вроде как безразлично.
— Своих ошибок порядком, — Стефан отмахнулся. — А у вас не так много возможностей устроить свою жизнь. Скажите лучше, что стряслось с моим предшественником? Как его — Миката-сан. О нем и сведений-то никаких нет. Сняли в одночасье.
— Сняли в одночасье, — Харуми кивнула. — Вы вот, не успели принять дела, как кинулись что-то исправлять, чуть бунт не подняли. А Миката-сан боялся шума и конфликтов. Он старался сидеть смирно, не высовываясь лишний раз. Вот и досиделся.
Стефан, не сдержавшись, откровенно заржал.
— То есть меня могут снять за то, что не пошел по стопам предшественника. Черт побери! Это забавно вдвойне.
Харуми хмыкнула, слегка пожала плечами.
— Не слишком забавно будет, если так и выйдет, — заметила она.
— Не будем терять оптимизма, — отозвался Стефан. — Что нам еще-то остается? Однако я и так много времени отнял у вас, — он поднялся. — Мне, пожалуй, пора.
— Простите, что доставила хлопоты, — Харуми, поднявшись, слегка поклонилась.
— Все-все, — он замахал руками. — Я понял: переплюнуть хваленый японский этикет у меня не получится! Давайте ограничимся тем, что попрощаемся, а извинения оставим для официальных случаев. В смысле — когда нам придется беседовать прилюдно.
— А вы пытались переплюнуть традиционный этикет? — она фыркнула смешливо. — Ру-сан, вы неподражаемы!
На кухню сунулась любопытная мордашка — кажется, это был старший сынишка Харуми. Он блеснул широко раскрытыми глазами и скрылся.
Ну, по крайней мере, мрачноватое настроение, царившее в начале вечера, удалось развеять. А время и правда позднее — ей еще детей укладывать. Ему — тащиться к дому. А завтра им всем рано вставать. Что-то еще принесет этот завтрашний день.
*** ***
— Ооо, начальничек наш. Шкандыбает в чистеньком, — дорогу Стефану перегородили с полдесятка молодых людей, вчерашних подростков.