Шпионы «Маджонга»

Тренейл Джон

— Не стоит. Я же говорил тебе, Минчао — не важно, что подозревают люди.

— Ты уверен?

— Конечно.

— Так ты хочешь, чтобы они знали, что у тебя есть эта карта?

Саймон улыбнулся.

— Я хочу, чтобы они знали это. И я хочу, чтобы они думали, будто я не хочу, чтобы они знали об этом.

Минчао вздохнул и покачал головой.

— Ты очень сложный человек, шурин Саймон.

— Возможно.

— Староста спросил меня… Ты уходишь?

— Спросил, собираешься ли ты…?

— Нет-нет! Прости, прости меня.

Староста спросил: «Означает ли это, что Юнг собирается бежать?»

— И что ты ответил ему?

— Я сказал, что я не знаю.

— Хорошо. Так и продолжай говорить, если кто-нибудь спросит тебя об этом.

— Но ты уходишь?

Саймон поднес к губам палец.

— Не спрашивай.

— Хорошо. — Минчао пожал плечами. Похоже, он собирался о чем-то заговорить, но передумал. А затем передумал еще раз, и все-таки решился. — Мне будет жаль, если ты уйдешь, — сказал он. — Я думаю, это плохая мысль.

— Почему?

— Отсюда невозможно бежать. Ты не сможешь выдавать себя за китайца. Здесь негде спрятаться. От деревни до ближайшей границы много верст.

— Семьсот пятьдесят миль до Гонконга. Я думаю, именно столько.

— Ну вот видишь! Это же невозможно!

— На свете нет ничего невозможного, Минчао. Все это вопрос смелости.

Минчао долго раздумывал над словами Саймона, ничего не говоря. Наконец он сказал:

— Желаю тебе удачи. Спокойной ночи, шурин Саймон. Может быть, прощай?

— Спокойной ночи, Минчао.

— Я увижу тебя завтра на своей свадьбе?

Когда англичанин промолчал в ответ, Минчао снова пожал плечами, достал из кармана спички и зажег фонарь. В свете потрескивавшего фитиля он пристально всмотрелся в глаза Саймона, безуспешно пытаясь что-либо понять. Наконец он сдался и направился прочь, поминутно останавливаясь и оборачиваясь. Он все махал рукой. Саймон следил, как Минчао осторожно движется по темной улице, пока свет его фонаря не исчез из виду. Затем он вернулся в дом и расстелил карту на столе в кухне. Она была именно такой, как описал ее Минчао: очень старая. Но она вполне подходила. Саймон порылся в выдвижном ящике кухонного стола Кайхуэй и нашел там огрызок карандаша. Он провел жирную линию, соединяющую Чаян и Тунлунь, — ближайший город. Потом продолжил линию на юго-восток, примерно в направлении Гонконга. Ловушка была простенькой, но, если Цю обнаружит карту, ему будет несложно решить, в какую сторону подались беглецы. Саймон сложил карту и засунул ее за буфет так, чтобы самый уголок высовывался наружу. Вроде и не бросается в глаза, но всякий, кто проведет тщательный обыск в доме, обязательно ее обнаружит. Он уже собрался погасить свечу, когда услышал шум и увидел, как в кухню вошел Мэт.

— Готов?

— Да. Ди провела все как надо?

— Конечно. Ты подготовил постель?

— Да, постарался. Если смотреть от двери, то это выглядит так, будто Ди и Тинчень спят рядом. Все нормально, только если не подходить ближе.

— Я проверю. Ты знаешь дорогу?

—

Конечно. Ты достаточно часто повторял нам все это.

— Надеюсь, что так. Страшно?

— He-а. Это же приключение! Все, что угодно, лишь бы выбраться отсюда! Только…

— Только что?

— Ну… малыш. Тинчень.

— И что же он?

— Это кажется в какой-то степени жестоким.

— Я знаю. Мэт, помнишь, ты однажды обвинял меня в чересчур высоконравственном поведении?

— Да! На следующий вечер после того, как взорвали завод.

— Ты сказал тогда, что моя высокая нравственность должна быть мне сильной помехой в делах.

— Я помню это.

— Ты все еще так считаешь?

Мэт промолчал.

— Жизнь — это не только бизнес.

— Думаю, да.

— Что более важно для нас — выбраться отсюда, или не подвергать риску маленького Тинченя?

Мэт не раздумывал.

— Выбраться отсюда.

— Правильно. Это все только вопрос выбора, точнее выбора цели, не так ли? Вопрос выбора приоритетов.

— Думаю, ты прав.

— Вот и заруби себе это на носу. И не будь слишком самоуверенным. Сохраняй спокойствие, но помни все, что я тебе говорил. И еще вот что, Мэт…

— Да?

— Бога ради, хорошенько присматривай за ребенком.

Мэт не двинулся с места. Внезапно он подошел к отцу и обнял его. Саймон подавил удивление и обнял Мэта в ответ, прижав сына к себе так крепко, как только мог.

— Пока, па. И удачи тебе!

Саймон выпустил сына через заднюю дверь и смотрел ему вслед, пока силуэт его не растворился в темноте. Итак, дети ушли, и он не знал, когда снова увидит их. От этого ему стало не по себе. Вдруг он почувствовал, что ему страшно. Когда Джинни подошла к мужу и положила руку ему на плечо, ее поразило, что дрожь сотрясает все тело.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

— Я немного… — он резко тряхнул головой, — немного устал, только и всего.

— Мы должны дать им старт. Пойдем в другую дверь. Ты зайдешь первой, так будет естественней. А я зайду чуть позже.

Но, прежде чем они оба успели двинуться, дверь открылась, и в кухню, хромая, вошел Цю, тяжело опираясь на руку своей жены. Цинцин подвела его к ближайшему стулу и осторожно помогла ему сесть. Цю сморщился от боли. Он вытянул левую ногу вперед. В икре нога была перебинтована, и повязка доходила до колена. Сквозь белую марлю кое-где проступала кровь.

Саймон ободряюще улыбнулся Цю.

— Я рад видеть вас на ногах, Цю Цяньвэй. Почему бы вам не отдохнуть? — Он говорил по-китайски, чтобы все присутствовавшие его поняли.

— Я могу отдохнуть и здесь. Главное, чтобы нога не онемела. Эта докторша слишком мягкотелая. Для армии она не подошла бы.

Его лицо снова скривилось в гримасе. Саймон не мог понять, как это человек такого тщедушного телосложения способен переносить такую боль и находиться на ногах.

— Вам ничего не надо? — спросил он.