Штандарт

Лернет-Холения Александр

Но людей на улице было много: группы солдат и горожане — все бросились бежать и прятаться, когда раздались выстрелы. Мы свернули в переулок, потом на следующую улицу. Везде были телеги и люди. Крестьянские фургоны, очевидно реквизированные, груженные багажом и ранеными, двигались в том же направлении, что и мы, бронемашины с грохотом тянули пушки. Роспуск армии определенно происходил в самом городе. То и дело раздавалась беспорядочная стрельба. Дождь перестал, но улицы были еще мокрыми, по вечернему небу плыли темные облака. Было пять часов, уже смеркалось. Возле домов остановилась колонна моторизованных орудий. Солдаты

стояли или сидели на повозках, свесив ноги. Мы шли вдоль этой колонны, но, достигнув ее конца, не могли решить, куда идти дальше. Нам нужно было избегать мятежников, но казалось, что все вокруг нас мятежники и дезертиры и их уже никто не мог остановить. Похоже, командиров больше не осталось — остались только те, кто поддержал солдатские советы. Выбирать нам было не из чего: теперь у нас был только один путь — вместе со всеми идти обратно через Дунай. И все же я предложил остальным попробовать найти в городе командование, если оно все еще существовало, и спросить, что нам делать дальше.

Комендатура находилась рядом со штабом армии. На улицах уже бесчинствовали мародеры. По переулку метались люди. Пехотинцы, которым, вероятно, долгое время пришлось обходиться без еды, врывались в продуктовые магазины и жилые дома. Горожане кричали и плакали. Некоторые офицеры били своих солдат, а другие просто пожимали плечами и тихо курили в сторонке. В зданиях, где прежде располагался штаб армии, все окна были открыты, стопки и папки с документами частично были выброшены на улицу, а частично погружены в грузовики, которые стояли возле входа с работающими двигателями. Какие-то бумаги горели посередине площади. Отсветы этого огромного костра плясали на стенах домов. Тлеющие обрывки вылетали из огня и кружили над нашими головами. Мы убедились, что городской штаб пуст, лишь несколько унтер-офицеров все еще жгли документы.

— Где комендант? — спросили мы.

Они сказали, что не знают. Однако один из них слышал, будто в Конаке расположилось командование отряда хорватских войск для поддержания порядка в городе, пока он не будет передан французам.

Вот и всё. В печи дымилась сгоревшая бумага. Мы снова вышли на улицу. Добравшись до Конака, мы обнаружили, что охраны перед воротами нет. От их отряда не осталось и следа. Может быть, они были где-то в другом месте. Вместо них мы увидели раненых, которых выносили из грузовиков, стоявших во дворе.

Реза была здесь.

Она стояла к нам спиной, и я не сразу узнал ее. На ней была короткая меховая шубка, время от времени она грела руки в карманах. Заслышав шаги, она обернулась. Свет ацетиленовых фар падал на нее сзади, и я не мог разглядеть ее лица в сумерках. Зато отлично были видны ее волосы, сиявшие золотом. Я увидел, как она потянулась ко мне, и услышал ее голос:

— Наконец-то! Я так ждала тебя. Ты наконец пришел?

Я подошел к ней и взял за руки.

— Боже мой, — сказал я, только теперь осознав, что это она, — почему ты все еще здесь?!

— Потому что, — ответила она, — я ждала тебя. Ты сказал, что придешь. Но не пришел тогда. Зато теперь ты пришел. Наконец-то ты здесь!

Сказав это, она обхватила меня за шею, склонила голову и спрятала лицо у меня на плече.

— Как ты могла остаться? — воскликнул я. — Эрцгерцогиня все еще здесь? Но это невозможно! Как она могла тебя бросить?!

На несколько мгновений ее охватила

дрожь, как будто она начала тихо рыдать, затем снова подняла лицо и, наклонив голову, взглянула на меня. Глаза ее были полны слез.

— Говори же, — попросил я.

Мои спутники подошли и смотрели на нас.

— Я же говорила тебе, — ответила она, — что не уеду. Я попросила эрцгерцогиню оставить меня здесь, сказав, что буду заботиться о раненых. Многих из них разместили во дворце. Но на самом деле я просто ждала, когда ты придешь. И вот, наконец, ты пришел!

С этими словами она взяла мое лицо в ладони и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Я коснулся ее ладоней и не знал, что ответить. Все, что она успела рассказать, совершенно сбило меня с толку. Ведь я совсем не думал о ней, по крайней мере, я не предполагал, что она все еще в городе. Меня также беспокоило то, что она совсем не обращала внимания на остальных.

— Извините, — сказал я, желая разрядить ситуацию, — но могу я представить вас, господа? Ты уже знаешь графа Боттенлаубена, а это господин фон Аншютц…

Она взглянула на них и протянула им руку. Пока Боттенлаубен говорил с ней, Антон толкнул меня сзади.

— В чем дело? — спросил я, оборачиваясь.

— Простите меня, господин прапорщик, — пробормотал он, стараясь оставаться незамеченным, — это та самая дама, ради которой господин прапорщик… ночью…

— Молчать! — оборвал я его. — Что ты о себе возомнил!

— Она очень красивая! — бормотал он, осторожно наклоняясь ко мне. — Действительно, очень, очень красивая! Мне жаль, что я был против…

У меня не было возможности сделать ему выговор. Внезапно всё перекрыли раскаты от взрывов и выстрелов. И почти сразу за воротами Конака я увидел группу всадников, мундиры которых мне показались чужими, несмотря на сгустившиеся сумерки. Они быстро приближались.

Два английских кавалерийских полка опередили приближающийся англо-французский фронт и взяли город в клещи.

10

Мы все еще стояли во дворе, пытаясь понять, что произошло, но внезапно вторая группа всадников ворвалась в ворота Конака. У нас хватило духу отступить за грузовики и затем на одну из лестниц. Оттуда, из-за стеклянной двери, мы смотрели на прибывающих кавалеристов. Они остановились возле грузовиков. Их было восемнадцать или двадцать человек, в шлемах и плащах, лошади у них были великолепные. У каждого были карабин и две ленты с патронами через плечо. Они недолго поговорили с солдатами у машин; из лазаретов на первом этаже к ним выбежали несколько докторов. Затем часть отряда спешилась и направилась ко дворцу.

Мы сразу же покинули свой наблюдательный пункт и бегом поднялись вверх по лестнице. Реза на мгновение заколебалась, вероятно, подумав встретиться с англичанами, поговорить с ними и выиграть время, чтобы помочь нашему отступлению. Однако Антон схватил ее за руку и увлек по лестнице вслед за нами.

— Поторопитесь! — говорил он ей. — Не ждите неприятностей!

Оказавшись наверху, мы свернули в зал и подбежали к окнам. Улицы вокруг Конака кишели английскими кавалеристами, которые метались туда-сюда и стреляли в разные стороны. Наши дезертиры и горожане прятались в закоулках. При этом я не заметил, чтобы кого-нибудь ранили. Беспорядочная стрельба производила скорее страх и замешательство.