Шторм над Петербургом
Шрифт:
— Благодарю, — кивнул Черкасов, а охранник нажал на кнопку — и турникеты распахнулись.
Лестница, ведущая на второй этаж, оказалась широкой, с высокими ступенями из серого мрамора, вытертого до блеска тысячами ног. Каждая деталь — от кованых перил до узорчатых светильников — словно напоминала, что это место имеет долгую историю.
Коридор тоже оказался интересным. Дубовые книжные шкафы тянулись вдоль стен, заполняя пространство ароматом старой бумаги и пыли. Под ногами скрипел наканифоленный паркет.
Черкасов остановился, а затем с улыбкой кивнул
— Добрый день, господа. Полагаю, вы из Четвертого отделения.
Она представилась как Ольга Борисовна, секретарь ректора, и жестом пригласила нас следовать за ней.
Мы свернули в боковую дверь и оказались в холле приёмной ректора. Помещение было обставлено богато, но неуютно: слишком яркий свет, жесткие кресла, какой-то экзотический цветок на журнальном столике. Зато здесь пахло кофе и каким-то приятным парфюмом.
Секретарша распахнула массивные двери, ведущие в кабинет ректора.
— Прошу вас, господа.
Кабинет оказался просторным, но не вычурным. Высокие потолки с лепниной, массивный письменный стол из красного дерева, за которым сидел ректор. На стенах висели картины в тяжёлых рамах — портреты предыдущих глав университета.
— Вениамин Прокофьевич, — коротко кивнул Черкасов.
Ректор поднялся нам навстречу.
— Добро пожаловать, господа, — голос князя Прозоровского, был глубоким и уверенным. Это был мужчина лет шестидесяти, с коротко подстриженными седыми волосами и выразительным лицом, на котором читались годы опыта и властность.
За примыкавшим блинным столом расположились ещё двое. Первый — уже знакомый мне граф Илья Андреевич Толстой, он же Стагнис. Второго я не знал, но предположил, что в прошлом он служил — характерная военная выправка его выдавала. У него был узкое усталое лицо, прямоугольные очки в почти прозрачной оправе, тонкие губы и очень, очень длинные пальцы, как у пианиста.
— Евгений Александрович, — ректор обратился к Черкасову, пожимая руку. — Рад приветствовать. Позвольте представить вам моих коллег. Илья Андреевич Толстой, начальник магохимической лаборатории нашего химфака. И Антон Викторович Эссен, заместитель главного врача университетской больницы при медицинском факультете.
Обменявшись формальными приветствиями, мы заняли места в креслах напротив стола ректора.
— Время у нас ограничено, — сказал ректор, сложив руки на столе. — Поэтому перейдём к делу. Господа, боюсь, у нас тут чрезвычайная ситуация. Господин Эссен, прошу вас.
Эссен откашлялся и обратил на Черкасова усталый взгляд.
— Вчера мы столкнулись с крайне тревожной ситуацией в студенческом общежитии. В нашу больницу были доставлены девять учащихся с весьма странными симптомами. Увы, трое отправились сразу в морг. Шестеро находятся в тяжёлом состоянии.
Я нахмурился, а Черкасов кивнул, жестом приглашая маголекаря продолжить.
— Мы инициировали внутренне расследование. Эти студенты, как выяснилось, принимали особые препараты-стимуляторы. Предположительно, для повышения концентрации и выносливости. У ребят сессия на носу, и многие используют
Черкасов переглянулся с помощниками и жестом велел мне слушать внимательно.
— Какие эффекты вы обнаружили?
— У магически одарённых студентов мы фиксируем полное эфирное выгорание. Организм буквально разрушен на эфирном уровне. Обычные стимуляторы такого эффекта не дают. Организмы юных магов сильнее, они легко справляются с побочными эффектами от подобных препаратов…
— А неодарённые? — спросил я.
— Примерно то же самое, но все трое неодаренных скончались. Те шестеро, что оказались на больничных койках, имеют ранги от Янтарного до Опалового. Некоторых мы едва успели вытащить с того света, и сейчас приходится накачивать их эфиром…
Мы с Черкасовым переглянулись.
— Похоже на нашу историю, — тихо сказал я.
— Мы обратились к профессору Толстому, — Эссен указал на коллегу. — И Илья Андреевич предположил, что студенты могли попасть под воздействие аномальной энергии.
— Я в этом уверен, — ответил Толстой-Стагнис. — Ничто не способно так быстро выжечь эфир, как аномальная энергия.
Мы обменялись пристальными взглядами, и я кивнул.
— Согласен. Очень похоже на нашу историю. Полагаю, стимуляторы содержали стабилизированную форму аномальной силы. Либо же ваши студенты где-то нашли зараженный артефакт. У них была возможность контактировать?
Ректор покачал головой.
— Нет, Алексей Иоаннович. Мы внимательно опросили старосту, одногруппников, проверили их жилища… В последние дни они почти никуда не выходили, кроме занятий. Идет активная подготовка к зачетной неделе.
— А ребята были обеспеченные?
Мой вопрос удивил ректора.
— Ну… Не все. Среди погибших были двое из купеческого сословия, еще один — из мещан. Да и выжившие не сказать что сильно богаты. Обеспеченные, но не Юсуповы.
А вот это было странно. Я припомнил Римский клуб — могли же достать оттуда. Но, судя по всему, ребят туда не приглашали. И все же следовало проверить.
Пока Черкасов записывал имена пострадавших, Толстой в это время потер виски и добавил:
— Помимо студентов, есть ещё одна проблема. Из моей лаборатории пропали образцы препаратов, содержащих стабилизированную форму аномальной энергии. Это единственное объяснение, откуда у студентов могла появиться эта… штука. Но эти студенты не с моего факультета.
Черкасов нахмурился и внимательно посмотрел на Толстого.
— Следы взлома?
— Никаких. Лаборатория под надёжной охраной, но всё указывает на то, что это кто-то из сотрудников.
— А помимо образцов что-нибудь пропало? — уточнил я.
— Некоторые реактивы. Довольно специфические. Они иногда использовались для модификации этих препаратов. И тот, кто взял их, прекрасно понимал, что делает. И, если позволите, я предполагаю, кто мог это сделать.
Черкасов слегка наклонился вперёд, делая заметки. Арсеньев, сидящий рядом, тоже не отставал — его карандаш едва поспевал за словами.