Шторм над Петербургом

Хай Алекс

— Пропажу мы обнаружили сегодня утром, а вчера ночью в больницу поступили студенты, — продолжил Толстой. — И помимо ценных материалов исчез один из лаборантов.

— Имя, фамилия, — потребовал Черкасов.

— Иван Алексеевич фон Мейдель, аспирант. Трудился в лаборатории уже второй год, — торопливо рассказывал Толстой. — Перспективный юноша, Гранатовый ранг. Когда вскрылась пропажа, мы тут же начали опрашивать всех сотрудников. Мейдель должен был прийти сегодня к девяти, но не явился. На телефон тоже не отвечает — ни на мобильный, ни на

городской. С учетом всех обстоятельств его пропажа не кажется мне случайной. Я сам хотел съездить к нему, но его сиятельство запретил. Сказал, дело передано вам, и мне лучше не мешать вам.

На месте Стагниса я бы тоже нагрянул домой к пропавшему сотруднику.

— Есть ли связь между студентами и этим аспирантом?

— Пока уточняем, — ответил ректор. — Точно сказать еще нельзя.

Черкасов уставился на свои записи и обратился к Толстому.

— У вас есть адрес этого лаборанта?

Толстой-Стагнис зашуршал бумагами.

— Да, я подготовился. Нашел в картотеке данные, которые Мейдель указала при поступлении на работу. Прошу вас.

Черкасов взял пожелтевшую картонку личного дела и развернул.

С маленькой цветной фотографии на нас смотрел лопоухий парень с носом-картошкой и глубоко посаженными глазами. Я пробежался глазами в поисках адреса.

— Дровяной переулок, дом шестнадцать, квартира двадцать шесть, — прочитал я.

— Коломна, — хором отозвались Черкасов и Ростопчин, поднимаясь. — Будем на связи, господа. Мы поедем немедленно.

Я поднялся вслед за ними. Напоследок мы с Толстым обменялись долгими взглядами.

— У меня нехорошее предчувствие, — сказал он. — Поторопитесь.

Глава 22

Мы мчались по двухполосной дороге набережной в сторону Коломны — старинного района города, куда могущественные аристократы из влиятельных семей предпочитали не заглядывать.

— Да уж, вечер перестает быть томным, — проворчал капитан Ростопчин.

Несведущему человеку или простому туристу могло показаться, что петербургское дворянство — это сплошь величественные дворцы, балы, красавицы в пышных платьях и бриллиантах, дорогие машины и могущественные маги.

На самом деле таковых был лишь скромный процент от всего дворянства. Но среднестатистический представитель дворянского сословия — это небогатый человек с рангом от Хрустального до Гранатового, обладающий скромной недвижимостью и… работой. Иногда не самой фешенебельной. Многие низкоранговые дворяне служили более могущественным Домам — как, например, Аграфена в нашей семье.

Порой люди из купеческого сословия женились на дворянках с магическим потенциалом, чтобы затем получить титул — тогда женщинам везло поправить свое положение и обеспечить сытое будущее детям. Но подобное тоже случалось нечасто, ведь на это требовалось специальное разрешение, и добыть его получалось не всегда.

Иными словами, круг, в котором крутился я, был поистине элитным. Какой-нибудь тульский дворянин Кокошкин с Янтарным рангом мог вживую

увидеть тех же Юсуповых или Салтыковых только на ежегодном многотысячном Зимнем балу, куда приглашались все представители сословия.

Так что в центре Питера могли себе позволить жить лишь самые богатые и влиятельные. Остальные — то самое меньшинство, проживало в районах вроде Коломны. Если вообще могло себе позволить потянут жизнь в столице.

— Как же я не люблю эти узкие переулки…

Арсеньев, сосредоточенно сжав руль, вырулил с оживлённой улицы на более тихие, тесные улочки старого Петербурга. Ростопчин молча кивнул, делая пометки в блокноте, который держал на колене.

Черкасов, откинувшись на спинку сиденья, вытащил из кармана телефон и набрал чей-то номер.

— Василий, это я, — прервал молчание он, поднеся телефон к уху. — Пробей мне, пожалуйста, Ивана Алексеевича фон Мейделя. Аспирант химфака Державного, Гранат. Сделай быстро, у нас мало времени.

Он бросил взгляд в окно, потом перевёл глаза на меня:

— Что скажете, Алексей? Фамилия-то у паренька немецкая…

— Или австрийская, — отозвался я, глядя на его напряжённое лицо. — Думаете, это новая попытка после Немца?

— Черт его знает. Слишком уж очевидное совпадение.

Через несколько минут телефон Черкасова снова зазвонил. Экспедитор включил громкую связь, и салон наполнил голос Василия, спокойный и слегка усталый:

— Иван Алексеевич фон Мейдель, двадцать пять лет. Из старого прусского рода Мейдель, который был возведен в баронское достоинство в позапрошлом веке. Род давно обедневший, магический потенциал слабый, никогда не поднимался выше опалового ранга. Иван Алексеевич — единственный представитель рода мужского пола.

— Дальше, — коротко сказал Черкасов.

— Отец, Алексей Севастьянович. Окончил юрфак Державного университета, состоял на службе в Коломенском суде. Имел гранатовый ранг.

— Имел? — переспросил Ростопчин.

— Погиб в двести девяносто восьмом, — уточнил невидимый Василий. — У меня в досье указано, что погиб в ДТП. Лихач сбил на проезжей части. Виновный сейчас отбывает срок под Тобольском.

— Ясно, — отозвался Черкасов. — Дальше.

— В Петербурге также зарегистрированы мать Ивана, Эльжбета Казимировна, урожденная Вишневская — преподавательница музыки в школе, и его младшая сестра Анна, школьница. Семья тихая, в криминальных сводках никогда не фигурировала. Других родственников я пока не нашел.

— А другие адреса есть? — спросил я.

— Нет, — ответил Василий. — Только Дровяной.

— Спасибо, — Черкасов завершил звонок и перевёл взгляд на меня. — Честная семья, никакого криминала. А потом аспирант Ванечка прокрадывается в лабораторию и похищает опаснейшее вещество…

— Если оно настолько опасное, чего ж они охрану не приставили, — проворчал Ростопчин.

— Хороший вопрос, — ответил Черкасов. — Который следовало бы задать ректору. И ты сам прекрасно знаешь ответ.