Штурманок прокладывает курс (илл. Ф. Махонина)
Шрифт:
И тут пришла в голову рискованная идея.
— Жми, Чижик, на всю железку!
Первое время мы ехали по шоссе, не видя за собой никого. Только на семнадцатом километре я заметил посади свет идущих машин. Дождь прекратился, облака быстро уходили на север, будто поверх луны. Все гуще проступали звезды. Придорожные липы потеряли уже листву, и на шоссе было светло. Отсюда — рукой подать до «Общества любителей зимней охоты».
Шофер из меня неважный. Еще в учебном отряде взял несколько уроков. Но, чтобы утопить
Слева, за скошенным полем, лес подступал к шоссе.
— Чижик! Сбрось газ! Тормози!
Пока машина сбавляла ход, я решил в уме простенькую задачку. Мы — на двадцатом километре Юго-западного шоссе. А корчма Кощея на таком же примерно расстоянии по Северо-западному. Получается равнобедренный прямоугольный треугольник. Гипотенуза — чуть поболее 28 километров. Если Чижик пойдет на север…
— Ну, стали, — сказал Чижик. — Что теперь?
— А теперь видишь Полярную?
— Какую Полярную?
— Звезду. Вот там, маленькая, как раз над клином леса. Иди все время на нее. Утром выйдешь в район корчмы у креста или чуть восточнее. Кощею пароль: «Ой, за гаем, гаем…»
— Ясно. Ну, а ты, значит…
— Значит, надо. Не теряй времени. Запашному расскажешь всё.
Он вышел из машины, а я поехал вперед. Слева, за двойной линией лип, заблестел под луной пруд. Я свернул, медленно подъехал к обрыву. Глубоко!
Те автомобили сзади уже настигали. Лучи их фар заскользили по липам. Выйдя из машины, я подтолкнул ее. «Адлер» плюхнулся в озеро. Вода покрыла его.
Немцы все-таки заметили, как я сворачивал влево. Одна их машина прошла вперед, вторая остановилась, и оттуда высыпали солдаты. Прячась за стволами, я побежал мимо пруда, к въезду в усадьбу «Общества любителей зимней охоты».
Спереди и сзади приближались развернутыми цепями солдаты. Они шагали поперек шоссе и по полям, за липами. Но я уже стоял в тени кирпичного забора и нажал пуговку звонка у ворот.
— «Птицелов из местных, с хорошей рекомендацией…»
Глава пятая
ХАУПТШТУРМФЮРЕР ВОЛЬФГАНГ ФОН ГЕНКЕЛЬ
Солдат проводил меня в зальце с колоннами. Из-за стола в углу вскочила фройляйн в форме вспомогательных войск. У нее были круглые очки, унылый нос и роскошная светло-каштановая коса. Докладывая, что майор Лемп в городе, а лейтенант Кляйнер сейчас освободится, девица покраснела. Ее оттопыренные уши были густо розовыми на просвет. Занятно! Неужели это она выручила Аркадия Семенца?
Девица предложила сесть и сама уселась так, что были слишком хорошо видны ее ноги в изящных туфельках, вопреки форме.
Я тут же взял дружески-игривый тон. Ее звали Эрна.
— А почему не Эри? Так называется озеро в Канаде. Вы там не бывали, Эри? Ваши
Мы уже были почти приятелями, когда ее позвал Кляйнер. Не дожидаясь приглашения, я тоже вошел в кабинет.
Слева небольшая дверь, столик с креслами. Справа — сейф, яркая лампа на обширном письменном столе, за котором терялся в этой полупустой комнате маленький лейтенантик. Он узнал меня мгновенно и не слишком удивился:
— Прошу вас, герр хауптштурмфюрер!
Мы поздоровались как знакомые, без официального «хайль».
Кляйнер извинился за вчерашний обыск и тут же попросил документы. Я сказал, что предъявлю их Лемпу. Тут Кляйнер обратил внимание на мои сапоги, залепленные грязью:
— Вы пришли пешком?
— Да нет! Преследовал одного типа, залез по горло в болото. Ну, а потом у ваших ворот отправил машину. Срочный пакет в Ровно. Лейтенант, вам не приходит в голову, что я голоден? Ужин — сюда, в кабинет, а я пойду приведу себя в порядок.
— Слушаюсь, герр хауптштурмфюрер. Если разрешите, я пока допрошу некую личность. Возможно, знаете его — Гуменюк.
Когда я вернулся в кабинет выбритым, в начищенных сапогах, Гуменюк все еще был там. Кляйнер, как водится, посадил его под свет лампы. Эрна переводила, делая заметки в блокноте.
Кивнув Кляйнеру, чтобы он продолжал, я сел за спиной Гуменюка к столику, где уже стоял ужин с бутылкой вина.
Гуменюк говорил без умолку; пыхтя, доказывал, что сызмальства ненавидит все русское. Ему противен русский язык. Само слово «Москва» доводит его до бешенства. Как он может быть связан с подпольем, если большевики лишили его имущества?
Время от времени Кляйнер прерывал это словоизвержение:
— Откуда у вас радиодетали? Где русская радиостанция?
Гуменюк разводил короткими руками, затылок его багровел.
— Придется допросить его в подвале, — сказал мне Кляйнер.
Гуменюк обернулся. Узнал или не узнал?
— А вы не церемоньтесь с ним, лейтенант. Сейчас я научу вас.
Гуменюк смотрел на меня с ужасом и удивлением.
— Вы, вы. — Он даже встал. Сейчас скажет, кто я.
— Сесть! — Я так стукнул по столу, что выплеснулось вино. — А ну рассказывай, предатель, как ты дал немецкую форму партизанскому связному. Говори, шкура, куда увезли рацию!
Я расстегивал кобуру пистолета, когда в комнату вошел мрачный Лемп в шинели и фуражке. Он увидел меня и остолбенел.
— Чему вы удивляетесь, Ферри? Хайль Гитлер!
Он ответил «хайль» таким тоном, будто хотел сказать: «Ну и денек сегодня!»
— Уберите, пожалуйста, этого кретина, — попросил я Кляйнера. — У нас с майором есть дела поважнее.
— Да, да, — сказал Лемп, — займитесь им там…
Эрна взяла его шинель и фуражку. Когда все вышли, я показал Лемпу жетон и документы фон Генкеля: