Шведская сказка

Шкваров Алексей Геннадьевич

– Да, господин полковник, да господин генерал! – послышался голос вернувшегося Валька. – Я все слышал, и моя дочь может подтвердить слова Пайво Вессари.

Гастфер хмуро кивнул и перешел на французский:

– Что скажете, Стединк?

– Скажу, что мы имеем перед собой героя! – отозвался полковник.

– Я не об этом. Я о нашем деле!

– Диверсия не удалась. – Пожал плечами Стединк. – Кто ж знал, что посланные окажутся полными идиотами, не справившимися с заданием, а солдат нашего финского полка будет великолепен.

– Тогда сами и отпишите об этом королю! – раздраженно

бросил Гастфер и направился к лошадям.

– Хорошо! – Стединк был невозмутим. – Один вопрос, господин генерал! – Гастфер задержался, взглянул вопросительно. – Что будем делать? С отличившимся финном и с пленным шведом?

– Финна произвести в капралы, а … - бригадир замешкался, подбирая слово. Не хотелось Гастферу произносить «швед», - а … - наконец, нашелся, - второго расстрелять. Меньше слухов будет! – добавил, поднимаясь в седло.

– Слушаюсь, господин генерал! – и Стединк повернулся к Веселову, - Ну что ж солдат, поздравляю, отныне ты капрал. Капитан, - фон Вальку, - не уступите мне капрала Вессари?

Но слова Стединка услышал уже гарцевавший в седле Гастфер:

– Я думаю такого солдата нужно держать не при штабе, полковник, а на передовой. Пусть заменит убитого капрала и охраняет границу!

Стединк недовольно сморщился, но промолчал.

– Фу, пронесло! – с облегчением вздохнул про себя Веселов. Конечно, заманчиво было оказаться при столь высокой птице, как этот Стединк, но Петру сейчас больше всего хотелось остаться здесь, в Пуумала.

Пленного шведа тем временем отвели в сторону и десять финских солдат Саволакского полка с большим удовольствием и не мешкая привели вынесенный ему приговор в исполнение. Швед пытался что-то объяснить и даже кричать, но прогремевший залп завершил его земные приключения. Финны тут же составили свои ружья в козлы, принесли откуда-то несколько лопат, деловито выкопали могилу и сбросив туда тело расстрелянного, закопали.

Капитан Вальк подошел к Петру и взволнованно сказал:

– Я очень, очень рад, что не ошибся в тебе, Пайво! И это замечательно, что бригадир Гастфер сам приказал тебе остаться здесь. Теперь я могу быть спокоен за жену и дочь. Мне предстоит уехать в Гельсинфорс. Меня отправляют к королю, который скоро туда прибудет. Я знаю, то, что случилось, еще повториться. Эта провокация не последняя. Я очень надеюсь на тебя и я очень тебе благодарен, Пайво!

– Я лишь исполнил свой долг. – Ответил Петр, как можно равнодушнее.

– Это больше чем долг, Пайво! – капитан хлопнул по плечу новоиспеченного капрала и побежал догонять отъехавших уже офицеров.

Десять оставшихся солдат Саволакского полка хмуро смотрели на своего нового командира.

– Ну вот что! – сказал Веселов, подойдя к ним, - теперь вам всем понятно, что капрал Иохолайнен заплатил своей жизнью за вашу беспечность.

Финны кивнули.

– Отныне, - продолжил Петр, - вы забудете про ваши хутора, и отлучаться туда будете лишь с моего соизволения.

Кивнули.

– Теперь все становилось ясным. Нужно было беречь границу от своих же, - раздумывал Веселов, рассматривая свое новое войско. То что русские не нападут, сомнений не было, но слова капитана Валька, сказанные им на прощание, настораживали.

Следовало ожидать все, что угодно!

Глава 24. Вот она даль бескрайняя…

Должно препятствовать несправедливому поступку.

Демокрит, греческий философ.

И блуждало письмо к Суворову по всем просторам российским. Сперва во владимирскую губернию дошло, в деревеньку Ундолу – вотчину потомственную суворовскую. Там денщик его старый, а ныне управляющий имением Ефим Иванов распечатал, прочитал внимательно, покряхтел:

– Ах ты, напасть-то какая приключилась. Ахфицер-то справный Веселов и надо ж так попасть, в полк этакий… И знать ведь не знает, что генерал-то наш давно уж в Петербурхах служит. А Лександр Васильевич ни в жизнь не потерпел бы безобразий этаких. Ну да напишу, разберется, батюшка наш.
– Сел писать сам генералу. По-стариковски задумываясь крепко и выводя старательно каждую букву. Сперва Веселову отписал – так и так, мол, дела, переправлю твое письмо, капитан. А потом и самому Суворову сопроводительную записку добавил. День на третий все закончил, приложил письмо Веселова к своим сочинениям, в новый кунверт все упаковал и отправил дальше. Поехало письмо дальше - в Петербургскую дивизию. Покуда везли его на почтовых, ан Суворова и там уж нет. Провалялся кунверт в военной канцелярии. Один из чиновников постарше рангом спросил:

– Это что? – на письмо мизинцем указав. Другой, из чиновников помельче, глянул на обратный адрес услужливо, прочел и пояснил столоначальнику:

– Не спешное! От управляющего имением донесение генералу Суворову.

– И то правда, - важно согласился чин, - не курьерское! Ныне генерал-поручик Суворов на Украине с дивизией. Матушку нашу императрицу встречает, не до писем деревенских его превосходительству. После отправим.

Так и провалялось письмо от Матвеева еще несколько месяцев. Покуда тот же асессор коллежский из военной канцелярии не обнаружил его под стопкой бумаг запыленных.

– Ух ты, - сам удивился, - запамятовали совсем! Не прогневался бы потом Суворов. У самого сиятельного князя Потемкина он в чести ныне, да и аншефом пожалован. – И в почту курьерскую засунул тихохонько, что в Екатеринославскую армию отправлялась.

Так уж сошлось, что получил Александр Васильевич все три письма в один день. Одно от Ефима Матвеева из Ундины, другое от полковника отставного Веселовского из Хийтолы, а третье от некоего майора Кузьмина из крепости Нейшлотской. Задумался генерал:

– Веселовский… Веселовский… - вспоминал, весь сморщившись, - А! – аж стукнул себя по лбу, - вот, совсем старым стал! То ж отец Петра моего Веселова! Ну-ка, ну-ка, что там пишет ветеран, - распечатал, в чтение погрузился. По мере того, как углублялся в текст, мрачнел генерал-аншеф. Под конец темнее тучи стал, хохолок седой, вечно торчащий теребил нервно. Еще раз перечел. Встал, заходил по мазанке из угла в угол. Прошка Дубасов заглянул было в дверь, но Суворов зыркнул на него глазом – исчез. Дверь притворил тихохонько: