Сибиряки
Шрифт:
— Да уж как хотите, Наум Бардымович. Если вам мой перчик по душе пришелся, очень даже рад буду, — рассмеялся Рублев.
— Вот этого мне и надо, дорогой! — воскликнул Танхаев. — Зову гостя!
Через две минуты Танхаев вернулся. За ним, согнувшись под притолокой, глыбой ввалился Поздняков. Рублев ахнул: вот так гость! Уж не злую ли шутку хочет сыграть с ним парторг? С чем пожаловали? Но Танхаев уже по-свойски разделся, помог стянуть тяжелую шубу товарищу и, весело цокая и потирая от приятного
— Давай, Николай Степанович, пельмени свои, уважь гостя! Да семью больше не прячь, тут все свои, крепче будет, однако.
Утром Танхаев встретился с Рублевым в диспетчерской.
— Спасибо за пельмешки, Николай Степанович, спасибо, дорогой. — И тихо и сокровенно добавил — А насчет перепробегов — очень даже хорошо получилось. Умно сказал. Вовремя сказал. Решать будем.
— И вам спасибо, — улыбнулся Рублев.
— Счастливого рейса, Николай Степанович! — горячо пожал Танхаев руку водителю. А про себя подумал: «Нашел, однако, замену Сидорову».
В конторе автопункта Танхаев застал целое собрание. Поздняков, сидя за столом Сидорова, говорил:
— Вы — механики, вы и смотрите. Водителю нужна исправная машина, и он примет от вас только исправную машину. А какую деталь вы поставите ей, старую или новую — это слово за вами. А вы разбазарили склад, свалили в общую кучу брак и хорошие старые детали, а теперь просите новых. Так вот: весь ремфонд разобрать, все, что можно, отремонтировать, чугунный утиль отправить в центральные мастерские, будем плавить. Все, товарищи!
— Вот что, товарищ Сидоров, — снова заговорил Поздняков, когда механики ушли, — на судоверфи есть две негодные пилорамы. Вы говорили, что хорошо разбираетесь в них. Съездите, посмотрите. Если их можно отремонтировать — купим.
— Слушаю, Алексей Иваныч. У меня там братанник работает, так если деталек каких не хватает или, опять же, ремонтик надо произвесть пилорамкам…
— Очень хорошо, — нетерпеливо перебил Поздняков. — Только чтобы не получилось, как с «ярославцами». Детали, ремонт — все должно быть законным.
— Слушаю, Алексей Иваныч, — поспешил убраться Сидоров.
— Однако, на лесопилку хорошо подойдет Сидоров, — осторожно заметил Танхаев.
— Однако, мы начинаем понимать друг друга, — улыбнулся Поздняков.
По-хозяйски вошел Теплов.
— Вот вы где! Там на транзите бой идет, шофера чуть всю контору не разнесли, а вы тут оба.
— А в чем дело? — приподнялся навстречу Поздняков.
— А в том дело, что машины простаивают. Грузчиков не хватает, а машин — очередь до ворот. Поторопились вы свой временный транзит закрыть, вот и пробка.
— У меня грузчиков нет, — угрюмо возразил Поздняков, сев на место.
— Так
— Были не грузчики, а шофера, рабочие пункта.
— Ну так разберись с транзитом. Ведь очереди!..
— Но вы-то там были!
Лохматые брови секретаря сошлись, спутались над переносьем. Из-под крутого лба блеснули гневные вспышки. И успокоились, растворились в усмешке.
— Драться хочешь?
— Не хочу.
— То-то. Вот и съездите оба, разберитесь. Не справитесь, давайте на бюро, всыплем транзитчикам…
Поздняков, слушая секретаря, мял губы. «Вот метод — сталкивать лбами! Сам не стал разбираться, врагов наживать, так меня науськивает. А потом нас же на бюро мирить будет. А еще о каком-то контакте твердит, деловой дружбе. Сидорова из меня хочет сделать…»
— По новой трассе вашей на днях прокатился, — ушел от неприятной темы Теплов. — Хороша! Дух захватывает — вот скорость! А старую как, забросили?
— Не совсем.
— Как понимать? А вдруг наледи будут?
— По нескольку машин бросаю и на старую трассу. И в обход Заячьей пади работы веду… на случай наледей.
— Не ты ведешь, люди ведут, — поправил Теплов. — Люди тебе и транзит строили, и ледянку. Экая у вас, хозяйчиков, барская привычка: «Я строю», «Я дорогу веду», «Я бросаю…» Люди! Они строят, они грузы возят…
— А вам не надоело морали читать, товарищ Теплов? — снова поднялся из-за стола Поздняков. — И потом: я — руководитель, а не хозяйчик. Да и вы секретарь, а не поп.
— Ого! А ты с норовом!
— Конь — с норовом. Кстати, уважение к людям начинается с «вы».
Теплов боднул взглядом стоявшего перед ним Позднякова, резко повернулся к Танхаеву:
— Слыхал? Учит!
— Тце, тце, тце… Зря, однако, — хитровато прищурился Танхаев.
— Ты о чем?
— Обижается зря, учит зря. Горбатого могила исправит.
— Спелись? — набычился Теплов. И опять повеселел, рассмеялся. — Могила, говоришь? Это ты ловко! Смело ты! И ведь вот штука: пятый год на райкоме сижу, а ни один райкомовец, ни один член бюро горба моего не разглядел? Как думаешь, не разглядели?
— Как разглядеть, ведь вы всегда лицом к людям.
Теплов понимающе усмехнулся.
— Верно! Ну что ж, «вы» — так «вы». — И уже Позднякову. — Ладно, строй, веди, вози грузы, но смотри: если что плохо будет — сам не путай: где «я», а где «мы», понял? Прости, последний раз «тыкнул», завтра перестраиваться начну… Ну бывайте! А на транзит съездите, разберитесь. Ваши же люди стоят. Ваши!
— Так кого же мы назначим вместо Сидорова?
— Рублева, — не задумываясь ответил Танхаев.
Поздняков помолчал, улыбнулся, припомнив танхаевские «пельмени с перчиком».