Синдром счастливой куклы
Шрифт:
— Сегодня двадцать три. Они потрясающие.
Я поднимаю большой палец, потому что не могу вымолвить ни слова. Дело не в зрителях или в их праздничном настроении, а в том, что Ярик излучает свет — есть люди, от которых невозможно отвести взгляд, и он как раз один из таких уникумов. Несмотря на ужасы прошлого, которые, я уверена, никому из нас и не снились, он настолько талантлив во всем, что перехватывает дыхание.
Кто он для меня после нашего разговора? Друг? Или больше?..
Намного больше…
Ведь и на выжженной земле спустя
Я не выдам его тайн. А он не выдаст меня. Даже если я сотворю то, чего сама от себя не ожидаю.
— Мне нужна твоя помощь… — выпаливаю первое, что приходит в голову, и вдруг понимаю: меня больше не тянет на дно давняя страшная потеря. Со мной случилось что-то, очень похожее на чудо, оно выше обстоятельств, клятв, законов и морали. Ради него мне придется забить на принципы и пройти через осуждение окружающих, но это не сделает меня хуже. — Я хочу научиться кататься на скейте.
Веки зудят от проступивших слез, но, к счастью, их не видно за стеклами очков.
— Без проблем. Сейчас? — Ярик подрывается из-за стола, и я киваю:
— Да. Прямо сейчас.
Роюсь в шкафу и нахожу в залежах шмотья черные толстовки из прошлогодней коллекции мерча.
— Дарю! — Я торжественно вручаю одну из них Ярику, и он тут же натягивает ее поверх «матерной» футболки.
— Мечты сбываются. Вот это да…
Встаю на цыпочки, достаю с полки с хламом старый скейт Юры и передаю Ярику — тот оценивающе рассматривает его и терпеливо ждет, пока я заменю очки на линзы, соберу патлы в пучок и предстану перед ним в джинсах и точно такой же толстовке.
— Ты круто выглядишь! — брякает Ярик и вгоняет меня в краску — комплимент в его исполнении получается настолько роскошным, что я кажусь себе леди в тиаре и гребаном вечернем платье.
— Ты тоже… — закашливаюсь и пускаюсь в объяснения: — То есть… Мы выглядим одинаково. Значит — и ты тоже…
Мы одновременно набрасываем капюшоны, скрываем лица за черными масками, накрепко завязываем шнурки и выходим в ночь.
На улицах пусто, переполненные дома возвышаются над нами гигантскими глыбами — они знают, что мы нарушаем режим и все мыслимые и немыслимые правила, и с недоумением пялятся в спины желтыми глазами окон.
Под подошвами хрустит стекло, тишина оглушает, обволакивает сознание и погружает в атмосферу жуткой сказки.
Даже Юра, закидавший голосовухами мой телефон, узнав о сумме донатов, угомонился и пошел греться в баньку.
В спальном районе, за три года ставшем моей второй родиной, есть только одно место отдыха — широкий бульвар с разбитыми фонарями, сломанными лавочками и разрушенными ступенями. Юра и ребята часто и больно падали на них, но бульвар все равно носит статус культового — бетонные заборы, отгородившие его от заброшенного долгостроя, украшены разноцветными тегами, признаниями в любви и работами уличных художников.
Сейчас бульвар, словно главный виновник пандемии, обвешан табличками с предупреждениям и опоясан
Согнувшись в три погибели, мы пролезаем под лентами и заговорщицки переглядываемся.
— Тут стремно, — констатирует Ярик, быстро оглянувшись, стягивает маску с лица и ставит скейт у носков моих кедов. — Итак, начнем с самого важного. Вспомни, как ты съезжаешь по льду: нога, которая при этом впереди, и есть ведущая. Поставь ее на доску и оттолкнись.
Я следую совету, скейт, скрипнув колесами, трогается и едет.
— Не против? — Ярик осторожно опускает ладони на мои плечи и аккуратно придерживает — подчеркнуто вежливо, не сокращая безопасного расстояния. Даже если бы тут присутствовал Юра, он бы не смог подточить носа. — Вот так. Отлично. Теперь переставь ноги поперек.
— Сначала продемонстрируй мне свои навыки! — Я слезаю на твердую землю и покатываюсь со смеху: — Я доверила тебе свое здоровье и жизнь. Вдруг у тебя недостаточно квалификации?
Ярик не выкупает прикола и принимает эти слова за чистую монету:
— У меня неудобная обувь. Но я попробую. — Он встает на доску, разгоняется и, оттолкнувшись, подлетает в воздух. Убитый скейт, словно заколдованный, делает полный оборот вокруг своей оси и приземляется точно под его ногами.
Пораженно охаю и хлопаю в ладоши — этот трюк называется «Трешка», я знаю, каких усилий и временных затрат стоит его выполнение. Ярик и тут достиг нереальной крутизны.
— Ну как, достаточно квалификации? — Он возвращается, темные глаза блестят от удовольствия. — Ты тоже так сможешь, но важно начать с основ.
— Помню. «Возделывай каждый день такое пространство земли, какое занимаешь лежа…».
— Именно! — Он щелкает пальцами, помогает мне взобраться на скейт и отстает на шаг, а потом и на несколько.
Снова чудо, но у меня получается — разгоняю доску до непривычной для меня скорости, правильно устанавливаю на ней ноги и качусь вперед — майская ночь бархатной надушенной перчаткой гладит лоб и щеки, маска болтается на подбородке, волосы, выбившиеся из-под капюшона, развеваются на ветру.
Реальность наполняется новыми впечатлениями и красками, но на их фоне никогда не померкнут старые — будут все так же ярко сиять в памяти рядом с воспоминаниями и о других счастливых днях, таких как сегодняшний…
Ярик прав на все сто: в мире есть множество интересных вещей и время их постигнуть. Я дала обещание жить, и я буду жить — выпалывать сорняки, насколько хватит длины рук, ставить цели и двигаться к ним, и ощущения, что я предаю или не заслуживаю, больше нет.
Ярик неустанно сопровождает меня и ловит каждый раз, когда я заваливаюсь на бок — даже в моменты, когда встреча с жестким асфальтом кажется неизбежной. Быстро убирает руки и отступает назад, но для легкого головокружения достаточно и этого.