Синдром счастливой куклы
Шрифт:
— Благодаря вот этому чуваку. — Он указывает на Ярика. — Наши треки вылетели в тренды! Как, вы не знаете? Вы чем тут вообще занимались? Вчера вечером мне позвонили ребята из московского лейбла. Они ждут от нас запись лайва в новом составе — с Оулом на вокале. Я всю ночь раздавал ЦУ ребятам, вас оставил на «сладенькое», но маман взбеленилась и отняла телефон… — Юра встает и, будто под спидами, начинает нарезать круги по комнате. — Итак, мы едем к Ками на дачу. Прямо сегодня, пока послабления режима не отменили! Полдня на то, чтобы сыграться, а вечером вжарим сэт из семи композиций. Никодим уже подсуетился и запустил сарафанное
— А как вы это все провернете? — Я первой прихожу в себя. — В доме только стены и пол…
— Вот именно! Чуваки там из сил выбиваются — Дейзи сделал уже семь рейсов на «Ласточке»: перевез аппаратуру и собрал ударную установку, друзья Светки — техники и крутые звукачи — с шести утра возятся с проводами и пультом. Даже освещение из флэта приперли! Я хотел приехать раньше, но мать включила дуру. Кстати, вы мерч доделали? — Юра удовлетворенно кивает, заметив распластанную на ковре майку с изображением окровавленного лезвия. — Гуд. Эля, берешь с собой всю партию — втюхаем! — Он снова тормозит возле Ярика, меряет его странным взглядом, но я прогоняю приступ паранойи — на самом деле Юра едва сдерживается, чтобы его не расцеловать. — Бро, ты красавчик. Как ты умудряешься поднимать столько денег на стримах? А я отвечу! Просто все мечтают тебе отдаться… Берегись, не ровен час кто-нибудь, да отымеет, да, Эль?..
Шумно сглатываю и кошусь на Ярика, но тот ничем не выдает волнения или иных переживаний.
— И еще, Оул. Надо бы повторить кровавое шоу со струнами, — объявляет Юра, но Ярик качает головой:
— Не получится, чувак.
— Это еще почему?
— Не то настроение.
Юра закатывает глаза.
— Ярик, камон. Не ломайся. Сегодня решается наша судьба. Ты не можешь нас подвести. Так что вперед и с песней! — Он открывает створки полированного древнего шкафа, вытягивает самое нижнее полотенце из стопки и убегает в душ.
Повисает благословенная тишина.
У меня дрожат руки.
Поведение Юры здорово смахивает на гипоманию при биполярке, но от таких новостей — долгожданных, радостных и, казалось бы, вообще невозможных при наших раскладах — у любого напрочь снесет крышу.
— Не сегодня… — шепчу на ухо подошедшему ко мне Ярику, и от надежного спокойного тепла слабеет тело. Меня поводит. Смотрю в красивые, наполненные болью и тоской глаза и вдруг ощущаю в сердце укол тревоги.
Хочется вцепиться в его плечи и никогда не отпускать — свести к нулю вероятности бед и разлук, не терять из вида, помнить смысл…
Но Ярик отступает на шаг и вздыхает:
— Окей. Значит, подождем.
Складываю в рюкзак футболки, браслеты и кулоны, надеваю тонкий свободный свитер и обматываю вокруг шеи платок с принтом в виде самореза. «К» — конспирация. Если Юра вдруг разует глаза и увидит засосы, донести до него свои доводы мирно я точно уже не смогу.
Вставляю контактные линзы и мгновенно прозреваю, густо подвожу веки черным и пялюсь в зеркало. Мандраж отпускает. Все будет хорошо…
Ярик старательно утюжит «матерную» футболку — собственноручно изготовленную им реплику на известный в узких кругах бренд, натягивает джинсы с булавками и завязывает на поясе рукава серой толстовки.
— Как я выгляжу? —
— Как бог! — ободряюще улыбаюсь в надежде вернуть ему присутствие духа. — А я?
— Ты прекрасна… — Ярик трогательно краснеет, мои щеки тоже вспыхивают.
Нас тянет друг к другу с чудовищной силой, но придется терпеть и не рассекречиваться еще несколько долгих часов.
***
Из хрипящих колонок орeт музыка — кавер группы «Fall Out Boy» на некогда мою самую любимую песню «Love Will Tear Us Apart», Дейзи разгоняет «Ласточку» до ста пятидесяти, вылетает на встречку и, обгоняя тихоходные фуры, жалуется на тяжелую судьбу: хорошо тем, у кого басуха или гитара — им не пришлось с утра ползать и скакать вокруг ударных сначала на флэте, а потом в коттедже.
Никодим жестко нервничает и периодически огрызается на Ками, который, не затыкаясь, от самого гаража талдычит, что дело обязательно выгорит, ребятам с лейбла понравится сет, и нас ждет вселенская слава.
Вручаю Никодиму початую бутылку — он уже выхлебал свое пиво, но гармонию с миром так и не обрел. Тот кивает в знак благодарности и отворачивается к окну.
До судороги напрягаю ноющие мышцы — стараюсь не льнуть к Юре, хоть и сижу на нем, изо всех сил втягиваю живот, чтобы его грабли не лапали меня и не касались даже случайно.
Зато со всей страстью упираюсь коленом в бедро Ярика, разглядываю длинные ресницы, точеный профиль и все еще чуть припухшие губы, исследовавшие каждый сантиметр моей кожи и шептавшие на ухо самые красивые слова на свете. Я едва дышу и уплываю с ума, а он задумчиво смотрит на дорогу.
— Я скучал… — Юру, усосавшего банку темного эля, пробивает на лирику. — Я все высказал матери, мы два дня были на ножах. Обещала подумать над своим поведением… Вот увидишь, она осознает, что была не права! Понимаю, тебе никогда не везло с людьми, но я все улажу. Веришь? — Он трется носом о мою щеку и лезет целоваться, но Ярик прикусывает несколько раз дернувшуюся губу и резко поворачивается к нам:
— Чувак, а с ментами или местными проблем не будет?
— Не ссы, если что, скажем, что отдыхаем после сельхозработ. Музычка, пивко… — Юра хмыкает и тут же забывает о своих романтических поползновениях, а я мысленно благодарю Ярика за помощь. — Местных там нет. Да и какой дурак сунется в эту дыру…
Он снова углубляется в оргвопросы — проговаривает порядок песен в выступлении, в сотый раз заставляет Ками проверить зарядку на камере и наличие запасных аккумуляторов в рюкзаке, а я незаметно глажу бритый затылок Ярика, наматываю на палец мягкие волнистые волосы, провожу костяшками по теплой шее и едва сдерживаюсь, чтобы не прошептать ему, что люблю… Он не палится — сосредоточенно смотрит вперед и потягивает пиво, но я вижу: ему приятно. Сейчас он по-настоящему расслаблен и готов замурлыкать, как кот.