Синеволосая ондео
Шрифт:
А сама она какому миру теперь принадлежала?
Девушка постучала в комнату, и она открыла дверь. Ужин был обильный и хороший. Негустая, но сытная похлёбка, которая пахла пряными травами и луком, жареная говядина с овощами и зерном и большой ломоть хлеба, ещё не зачерствевшего, ноздреватого, ароматного, с хрустящей корочкой. Кимат поел всего понемногу, и Аяна с удовольствием съела оставшееся.
Катьонте забрала посуду и вежливо пожелала ей спокойной ночи. Аяна задула светильник и лежала в темноте, слушая фырканье лошадей во дворе и негромкие
6. Кадиар
Утро было хмурым, всё тело болело после вчерашнего перехода, а ещё голова трещала так, будто ею всю ночь били об стену. Каждый звук отдавался в висках как удар кочергой по жестяному ведру, натянутому на уши.
Кимат сидел на широкой кровати и играл с лошадкой, и Аяна в который раз удивилась.
– Ты моё сокровище. Если бы все дети умели так тихонько играть сами с собой, как ты!
Он потянулся к ней, и Аяна посадила его на колени и обняла.
– Опять в путь, мой хороший. Надо нам с тобой ехать дальше.
Она поцеловала его в макушку, вдыхая запах его мягких волос и кожи, потом зажмурилась и прижалась щекой к его виску.
– Ну-ка, милый, пойдём вниз. Хочешь молока?
Она, морщась, поглядела на ненавистное платье с узкими рукавами, спустила Кимата на пол и вытащила из мешка голубой халат. В конце концов, тут тепло и сухо. Ничего не случится с этим нарядом. Да и случится... Ну и что? Какое это имеет значение?
Лестница немного скрипела под её ногами, когда она спускалась, постепенно погружаясь, как в тёплую воду купальни в гроте, в густой, насыщенный запах каши, кипячёного молока и тушёных овощей с мясом. Голова отозвалась на этот запах, раскалываясь на кусочки, а шум, создаваемый другими постояльцами, заставил зажмуриться. Откуда тут столько народа в это время дня?
Хозяин трактира сидел у стойки и вежливо улыбался ей, разглядывая волосы.
– Что тебе подать, кира? Юный кир желает что-то на завтрак?
Аяна сдержанно улыбнулась. Она заметила, что её называли кирой, когда она была в халате из седы, но никогда – если она была в зелёном местном платье.
– Кашу и полстакана молока с ложкой мёда. И кусок хлеба с сыром.
Местный сыр был просто неописуемо вкусным. Она попробовала его у Айво, и та смеялась над выражением лица Аяны, которая чуть не плакала от восторга.
– Четыре гроша.
– Дороговато у вас.
– Ну, что ж поделать, кира. Без сыра и мёда будет дешевле.
– Нет, нет. Не надо. Оставь.
Она сидела и кормила Кимата с ложки, жевала ароматный сыр с ноздреватым свежим хлебом с хрустящей корочкой и отстранённо, через боль, стучащую в висках, думала о Верделле, Конде и о том, как нелепо иногда складывается её путь к нему в Ордалл.
– Ну, здравствуй, кира ондео.
Аяна удивленно подняла глаза. К ней за стол с улыбкой подсел высокий, крупный широкоплечий мужчина в коричневой потёртой курке, и она непонимающе наклонила голову.
– Я-то думал, когда мы уже встретимся.
Она пару раз моргнула, глядя на него, потом прижала Кимата поближе к своему боку.
– Ты кто? – спросила она напряжённо. – Откуда?
Кимат забрал у неё из руки ложку и попробовал сам зачерпнуть кашу из высокой миски, но чуть не уронил её, и Аяна повернулась к сыну.
– Ты опередила нас. Мы ехали за тобой и везде слышали про твои песни. Мы из труппы Кадиара. Ты, наверное, тоже слышала о нас?
Аяну осенило.
– Так вы бродячие артисты! Да, меня постоянно спрашивали о вас.
– Ну так вот пришло время познакомиться! – неожиданно громким и звучным голосом сказал он, торжественно указывая на неё рукой. – Господа! Таинственная кира ондео пред вашими очами!
Аяна вытаращила глаза. Что он творит?
– Айол, дай человеку спокойно поесть, – послышалось сзади, и за стол подсела смуглая девушка с копной жёстких тёмных кудрявых волос. – Я Чамэ. Приятного аппетита. А мы гадали, что это за ондео едет перед нами.
Аяна обернулась. За одним из столов ей помахали. Ещё четверо. Это и есть труппа?
– Ты пересядешь к нам или мы к тебе? – спросила Чамэ с улыбкой.
– Что-то одно всё равно случится,– сказал Айол, играя бровями.
– Ну... – растерялась Аяна. – я не...
Айол махнул рукой, и те четверо моментально пересели к ним.
– Какой хорошенкий малыш, – сказала ещё одна девушка.
– Приятно познакомиться. Я Кадиар.
– Я Ригрета.
– Чем ты красила волосы?
– Как тебя зовут?
Они говорили все вместе, и Аяна ещё больше растерялась. Она с удивлённой улыбкой смотрела на них. Так шумят птички пасси, когда делят кусочек лепёшки перед конюшней.
– Помолчите все, пожалуйста, – сказала вдруг женщина с короткими седыми волосами, судя по цвету кожи и разрезу глаз – уроженка восточного Фадо. – Вы задаёте вопросы, но не даёте девочке отвечать. Где ваши манеры?
Все моментально затихли и с любопытством уставились на Аяну.
– Я Анкэ. Это Харвилл, Ригрета и Кадиар, – показывала женщина на сидевших за столом. – Чамэ и Айол, надеюсь, уже представились.
– Да. Я Аяна. Очень приятно. Я много слышала о вас. От самого Димая меня спрашивали, почему в этом году я так рано.
– Мы действительно рано в этом году, – сказал Кадиар, высокий седой мужчина с красноватым лицом и лохматыми бровями. – Примерно на месяц. Так получилось, что в этот раз мы поспешили.
– Вы идёте из Ордалла?
– Нет. Мы как раз возвращаемся туда. Летом и осенью мы проходим по северной части Арная на восток, и в декабре возвращаемся в Димай. И из Димая снова идём в Ордалл через Чирде, по центральной части страны. Но прямо за нами в этот раз шёл цирк с животными и бородатой женщиной, поэтому мы решили не заходить в некоторые городки и немного уйти вперёд, чтобы они не обогнали нас и не попортили нам выручку. В итоге мы пришли в Фадо раньше на месяц.