Синеволосая ондео
Шрифт:
– Ты сказала, что этот странный цвет смоется, но что-то непохоже, чтобы он смывался. Уже месяц прошёл, а он всё не смылся, – сказала Иллен, поднимая глаза от вязания.
– Чтобы он смылся, надо чаще мыть голову, – сказала Аяна. – Иллен, когда у вас потеплеет? Когда прекратится этот ветер? Мне надо идти дальше.
Огонь в очаге мягко потрескивал, но воздух в комнате всё равно был немного стылым. Ветер завывал снаружи почти так же, как маленькие степные волки воют вдалеке, в высокой
– Ветер скоро прекратится, но холодно будет ещё долго. До февраля будет очень зябко. С середины февраля уже теплеет.
– Я слишком много времени потеряла. Слишком много.
Аяна вязала из грубой, колючей шерсти второй носок на пяти спицах. Её научила этому Иллен, и теперь Аяна помогала ей. Оставалось совсем немного, и Аяна, как всегда, радовалась близкому завершению работы.
– Зато мы с мальчишками и дочкой Оталли научились читать и писать. Ты не представляешь, как я благодарна тебе.
– Не за что. Мне не сложно. Они у тебя очень умненькие.
– Это ты умело обучаешь. Откуда у тебя такое терпение? Твой сынок тоже будет умненьким.
– Дай.
Кимат тянулся к её спицам, и Аяна поняла их повыше.
– Подожди, милый. На них вязанье. Сейчас, ещё вот эти пять закрыть... У меня много младших братьев и сестёр, наверное, оттуда и терпение.
– Дай.
Аяна вынула клубок из корзины и дала Кимату, и он сел, распутывая нитку.
– Может, останешься до февраля? В феврале уже теплеет.
– Я не знаю, Иллен. Мне надо идти. Ветер и так задержал меня на месяц.
– Нам так нравятся твои песни. Будет жаль расставаться с тобой, – вздохнула Иллен. – У нас тут очень скучно. Не то, что в городе. Здесь так уныло, что иногда хочется выть. Без твоих историй этот месяц был бы таким же серым, как вся жизнь здесь.
– У вас очень уютно.
– И тоскливо. Ты приехала через несколько дней после праздника молодого вина. И вот только праздник Нового года скоро. А так – тоска...
Аяна выпрямилась, глядя на неё с ужасом.
– Не может быть! Иллен, я забыла про свой праздник рождения. Он был неделю назад!
– Вот об этом я и говорю. Это место стирает всю радость из души. У вас принято праздновать, если день рождения прошёл?
– Ну, со мной ещё такого не случалось, – улыбнулась Аяна. – У нас такого не бывало.
– Знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем? Мы пойдём наверх, в нашу с Эртиллом комнату, и прихватим с собой ма-аленький бочонок молодого вина, – подмигнула Иллен. – Совсем маленький. Мальчишки посидят с Киматом в другой комнате, а мы с тобой тихонько отпразднуем.
– А твой муж не будет против? Мне говорили, что муж может не разрешить. Да и полудня даже ещё
– Аяна, мы не какие-то столичные кирио, чтобы тревожиться, что скажет муж! Пока ты работаешь наравне с мужем, он не указывает тебе, что делать и как себя вести, если ты не нарушаешь заветы добра и совести. Твой муж что, был против молодого вина?
– Ну, он говорил, что если кирья пьёт, то за ней нужен присмотр, потому что ей может показаться то, чего нет.
– И что, он был прав?
Аяна задумалась. Она нахмурилась, потом посмотрела с улыбкой на Иллен.
– Нет. В результате мы потеряли очень много времени.
– Ну вот. Пойдём!
Молодое вино было сладким и красиво переливалось оттенками красного в кружке.
– Ты мало рассказываешь о Фадо. Об Орте, – сказала Иллен, отпивая маленький глоток.
В комнате было темно, и жёсткое покрывало из небелёной шерсти тоже покалывало даже через ткань платья и длинной рубашки. Аяна вздохнула, поджимая колени к груди.
– Налей чуточку ещё.
– Аяна, осторожнее. Оно коварно.
– Не коварнее некоторых мужчин.
Иллен рассмеялась. Они посидели, отпивая вино из кружек, и Аяна задумалась.
– А может, и коварнее, – сказала она – Но, по крайней мере, оно не запирает тебя в комнате на несколько месяцев, когда ты пытаешься добраться к любимому.
– Ты не рассказывала это.
– Да... Не рассказывала. Это... больно.
Аяна отпила пару глотков, смакуя на языке цветочные оттенки вкуса.
– Слушай, почему оно не кислое? Мне рассказывали, что вино кислит.
– Это молодое вино. Туда добавляют сахар. Оно до марта и хранится... Так что у тебя там... произошло?
– Там был один ублюдок... Его люди стукнули меня и притащили в комнату, и я там сидела пять месяцев. Я там это... с ума сошла немного.
– И что он... хотел?
Аяна оперлась подбородком о ладонь.
– Ну а ты как думаешь?
Иллен понимающе подняла брови.
– А ты?
– А я – нет. Не-а. Не-не-не.
– Страшный был, да? Урод? Фу.
– Нееее... Моя сестра сказала бы, что он... красавчик. А она разбирается... А я нет. Хотя, теперь, думаю, что и я разби...раюсь. Ещё осталось?
– Совсем чуть-чуть. Давай кружку.
Они посидели ещё немного, слушая свист ветра на чердаке.
– В общем, он был высокий, с серыми глазами. И стройный. И руки такие, знаешь... сильные. Он как-то раз меня с...схватил за талию, чтобы я в это... в дерево не врезалась. Но меня от него тошнило. Понимаешь, Иллен? Он подходил и вот пря-а-ам в глаза мне смотрел. Так пристально. А меня тошнило. С...слушай, у меня всё как-то немного кружится. А у тебя?