Синеволосая ондео

Иолич Ася

– Я тоже иду в Ордалл. Я испортила вам выручку? – спросила Аяна, чувствуя некоторую неловкость.

– Нет, кира, – улыбнулся Кадиар. – Ты как раз нам помогла. Подогрела публику. Ты совсем недавно начала выступать, как я погляжу? Не боишься ездить одна? Никто раньше не слышал о тебе. Но о тебе очень хорошо отзываются.

– Кадиар, – посмотрела на него Анкэ, слегка прищурившись.

– Да. Да, – сказал Кадиар. – Я как раз веду к этому. Аяна, быть может, теперь, раз уж мы всё равно встретились, продолжим путь вместе? Посмотрим, что выйдет из этого. Может, ты решишь остаться с нами. У Харвилла есть

несколько пьес, в которых тебя можно задействовать.

– Пьес?

– Ты не слышала о пьесах? Их исполняют по ролям со сцены. Неужели не видела?

– А, роль. Да. Мы читали книги по ролям в учебном дворе.

– Ты и правда кира? – удивился Харвилл. – Ты училась этому? Читала книги?

– Я издалека. Не из Арная. У нас там другие порядки... Там учат всех желающих.

Все переглянулись с удивлением.

– Даром? – спросила с подозрением Ригрета.

Аяна кивнула, потирая виски. За время пути она не раз отвечала на эти вопросы, и они порядком ей надоели, но она понимала Ригрету и всех остальных, кто задавал их. Когда-то она так же надоедала вопросами Верделлу и Конде, и если Конда хотя бы мог отвлечь её кое-чем не менее увлекательным, то Верделл страдал и хватался за вихры, не в силах избежать её любопытства.

– А что ты ещё умеешь? – спросил Кадиар, заинтересованно оперевшись подбородком на сплетённые пальцы.

Аяна прищурила один глаз, вспоминая всё, что могло пригодиться из её умений.

– Я читаю, пишу, знаю ноты, играю на читаре и кемандже и совсем немного на флейте, пою, вышиваю, вяжу, пряду, тку, шью одежду, езжу верхом, умею ловить рыбу и хорошо готовлю, стреляю из самострела и лука... правда, не очень хорошо, и знаю травы. Но у вас не растут наши травы.

– А сколько тебе лет? – спросила Ригрета.

– Мне девятнадцать.

– Ты очень смелая, - сказал Харвилл.
– Но почему ты решила зарабатывать так? Почему отправилась странствовать с ребёнком? Неужели не нашлось кого-то, чтобы поддержать тебя?

– У меня случайно получилось, – призналась Аяна. – Я просто услышала, что за это платят деньги, и сыграла пару песен. Я только в октябре приехала в Димай, до этого я была в Фадо.

– Ты и в Фадо выступала? – спросила Чамэ.

– Нет. Но я много занималась там на кемандже, – сказала Аяна, чувствуя, как у неё вдобавок к ноющей голове начинает печь уши. Необычное эхо. Девушки плачут, госпожа.

– А как ты придумала покрасить волосы и изображать ондео? – поинтересовалась Ригрета.

– Это тоже случайно. Мне их покрасили и сказали, что это смоется, но я экономлю деньги и редко мою голову. Раньше цвет был ярче, – Аяна вытащила из-за уха прядку волос и посмотрела на потускневший голубой цвет. – Да и сверху уже очень много отросло.

– Ничего. Это можно прикрыть заколкой, – сказала Ригрета. – Не спеши смывать. Думаю, дева, которая стала ондео, прекрасно впишется по меньшей мере в одну нашу пьесу. Да, Харвилл? Помнишь ту свою историю? Ты же не против, если твой сын тоже поучаствует?

– Аяна ещё не ответила, согласна ли она, – сказал Кадиар. – Смотри, Аяна. У нас общая выручка. В конце вечера мы подсчитываем монеты и делим на всех. Мы снимаем одну комнату, чтобы сэкономить, и женщины спят там, а мужчины – в повозке, если позволяет погода. Или все вместе, если холодно,

как сейчас.

– А вы только пьесами занимаетесь? – спросила Аяна.

– Нет, конечно. Большие пьесы мы играем только в крупных деревнях и городах. Чаще мы поём шутливые песни, разыгрываем короткие смешные сценки, играем на мендере, дудке и барабанах. Анкэ гадает на картах, Чамэ танцует в костюме танцовщицы из Телара, Харвилл ловко жонглирует, Айол исполняет любовные песни, а Ригрета поёт, ходит на руках и садится на шпагат между стульев, а ещё показывает фокусы с лентами и шляпой. Иногда нас специально дожидаются, чтобы устроить свадьбу под нашу музыку.

– В этом году одному парню крупно с этим повезло, – усмехнулся Харвилл. – Мы приехали на месяц раньше. Приедь мы как обычно, и причина его женитьбы уже была слишком очевидна.

– Я думала, в Арнае с этим строго, – сказала Аяна удивлённо.

– Не всем хватает ширины штанин, чтоб удержать свою любовь, главное, чтоб потом хватило ширины подола, чтобы скрыть её плоды, – сказал Айол. – Поэтому деревенские иногда играют свадьбы до получения бумаг, чтобы не вышло конфуза. На окраине, в семьях, давно знакомых, с этим куда проще. Ну что, Аяна, пойдёшь к нам?

– Мне нужно добраться до Ордалла, – сказала Аяна. – Я не собиралась посвящать свою жизнь выступлениям. Но до столицы я с большим удовольствием проеду с вами.

– Отлично. Мы вчера приехали поздно. Сегодня будет выступление, и сразу уезжаем дальше. У тебя комната оплачена до завтра?

– Нет. Я думала уезжать сегодня. Когда мы доберемся до Ордалла?

– Я не хочу задерживаться в пути на этот раз, – сказал Кадиар. – Вместо этого я рассчитывал попробовать переправиться из Ордалла на Острова Белой Лошади. Не знаю, как пойдёт там дело, но там есть где развернуться, и я ни разу не слышал, чтобы там выступал кто-то из наших. Туда меньше суток пути по морю. Так что в Ордалле мы будем ещё до конца апреля. В двадцатых числах, думаю.

Четыре месяца. Это было так много... и так мало.

Аяна сидела за столом, а Кимат радостно стучал ложкой по деревянной скамье рядом с ней. Негромкий гул голосов окружал её, стук ложек по толстым глиняным глазурованным мискам, скрипы пододвигаемых тарелок по деревянным столам, шорканье башмаков, звяканье стаканов, которые несла мимо молоденькая дочь какой-то из служанок, но она слышала лишь биение своего сердца и слова «ещё до конца апреля».

Её путешествие обрело конечную точку во времени, какой-то вполне осознаваемый и неизбежный теперь исход, тогда как раньше эта точка была умозрительной, затерянной в череде ненаступивших дней, лежащих где-то впереди, на ухабистой каменистой дороге. Аяну охватила непонятная печаль.

– Слишком долго? – спросил Харвилл. – Почему ты хмуришься?

– Сама не знаю, – сказала Аяна и грустно улыбнулась.

Она сидела с Киматом и задумчиво причёсывалась, когда в комнату постучали.

– Входите!

– Кира, ты с сыном останешься в комнате ещё на одну ночь? – вежливо поинтересовался корчмарь.

– Нет.

– Тогда освободи её, пожалуйста. Катьонте надо убрать тут.

– Хорошо.

Аяна собрала вещи в сумку, посадила Кимата на бедро и подхватила мешки и короб кемандже. Она стояла с ними растерянно, потом вышла к лестнице.