Сингулярность Смерти
Шрифт:
Тело одного из людей упало, и кровь залила пол. Остальные были в шоке, но они сразу поняли, что это был конец. Глитч не оставил им шансов. Он знал, что, если дать им время, они сбегут, и его усилия будут напрасны. Эти люди должны умереть, и неважно, кто они — друзья, соратники или просто враги. Для него они стали частью системы, частью того, что поглотило Зою. И теперь они должны были заплатить.
Он не чувствовал ничего, когда убивал их одного за другим. Его пальцы на оружии были ровными и точными. Он знал, что они все виновны. Они все предали. Они все скрыли правду. Они все были частью этого мира, который лишил
Когда последний из них упал на пол, Глитч остановился. Тело его дрожало, и он почувствовал холод внутри, который не мог объяснить. Это было не облегчение, не удовлетворение. Он не мог понять, что это было. Но в глубине души он знал, что это был его выбор. И что больше не будет никакого пути назад. Теперь он был только тем, кто мстил. И всё, что осталось — это месть.
Он стоял среди убитых, его взгляд был холоден, его дыхание тяжёлым. Он смотрел на кровь, на тела, на всё, что было сделано. Месть не вернула Зою. Она не вернула тех, кого он потерял. Она не вернула ничего.
Он почувствовал, как его разум теряет последние ориентиры. Он убил их, но ничего не изменилось. В мире, где не было справедливости, он не мог победить. Он мог только уничтожать. И он начал понимать, что может уничтожать бесконечно, но это не принесёт ему мира.
Местью он ничего не исправит. Но это было всё, что он мог сделать.
Не было никого, кто мог бы его остановить
Глитч стоял среди мертвых тел, оглядываясь вокруг, не чувствуя ни облегчения, ни радости. Он слышал свой дыхание — оно было громким, резким, как в состоянии прострации. В голове гудели мысли, но они не имели смысла. Он знал, что убил их всех — всех, кто мог бы быть хоть как-то связан с предательством, с теми, кто скрывал правду. Но его сознание было пустым, будто не осталось ничего, кроме боли, которая все больше поглощала его.
Время замедлилось. Он почувствовал, как его руки начинают трястись, и это заставило его остановиться. Он опустил оружие, давая себе мгновение, чтобы понять, что происходит. Что он чувствует. Но ответ был неизбежным: ничего. Ни радости, ни утешения. Он не чувствовал себя победителем. Он не чувствовал себя даже свободным. Он был пустым.
"Ты ничего не изменил", — прошептал он себе в голове. "Справедливости нет. Ты всё равно ничего не вернешь. Это было всё, что осталось."
Его шаги начали выводить его из комнаты, пока он не оказался на улице, на открытом воздухе. Боль от уничтоженной жизни продолжала терзать его. Не в том смысле, что он жалел о своих действиях, но в том, что эти действия не привели к чему-то. Они не вернули Зою, не вернули жизни, которые он когда-то знал. Он пошёл в пустоту, чувствуя, как его разум постепенно теряет связь с реальностью.
Он остановился, глядя на небо, будто ожидая, что из этой пустоты, этого бездушного мира выйдет ответ. Но небо было таким же холодным, как и он сам. Никакого ответа не последовало. Он снова был один, среди всего, что было разрушено. И даже месть, которую он вёл с таким остервенением, не давала ему удовлетворения.
Когда он вернулся в лагерь, его взгляд уже не был таким же. Он больше не мог смотреть людям в глаза. Он был тем, кто убивает, кто мстит. Но он осознал, что это не даёт ему ничего.
Лина подошла к нему, но Глитч почувствовал, что её присутствие его не успокаивает. Она была не Зоей. И, возможно, она была другой. Но он не мог позволить себе привязаться к ней. Потому что это было бы слабостью. А он не мог позволить себе быть слабым в этом мире, где каждый следующий шаг был мучением.
Он повернулся к ней, но его глаза были холодными, пустыми. Он не мог смотреть в глаза тем, кто ещё был рядом. Он видел в них только возможную смерть, так же, как и в каждом, кого когда-либо любил. Он поднял руку, слегка пожав плечами, и шагнул в темноту.
"Справедливости нет. Есть только бой. И если в этом мире есть что-то, что я должен делать, так это убивать. Но не ради того, чтобы вернуться к прошлому. Я буду убивать, чтобы выжить. Чтобы не стать таким же, как они. Чтобы не стать частью системы, которая нас всех убивает."
И эти слова стали его новым кредо. С каждым шагом, с каждым действием он всё дальше уходил от того, кем был раньше. Больше не было места для эмоций, для любви или даже для жалости. Только месть. Только боль. И только бесконечный цикл насилия.
Он слышал, как в темноте, в пустоте лагеря, Лина спрашивает:
— Ты всё ещё здесь?
Он не ответил. Просто ушёл в ночь.
Глитч проснулся с тяжёлой головой, всё ещё ощущая в теле последнюю боль от ночных кошмаров, которые не отпускали его. Казалось, он застрял в этом бесконечном круге — страха, ненависти и, прежде всего, мести. Он знал, что так не может продолжаться. Но сейчас, в этом моменте, он был просто частью этой машины — невидимой, бесчеловечной и безжалостной.
Сегодня его снова вызвали. Всё это время, как ни странно, он надеялся, что его оставят в покое. Пусть себе раскаиваются. Пусть сами разбираются со всем этим хаосом. Но нет. Ключевая фигура — Глитч — был необходим. Он был тем, кто может заглянуть в самые тёмные уголки этого мира и вывести их наружу.
Когда Глитч подошёл к штабу, где его уже ждал отряд, его взгляд оказался застигнут Линой. Она стояла рядом с командиром, её взгляд был холоден, почти чужд. Он понял, что она не будет с ним по-прежнему прежней. И он, в свою очередь, не был прежним для неё.
— Глитч, — тихо произнесла она, когда он подошёл, — тебе нужно быть осторожным.
Её голос был ровным, но в нём сквозила тревога. Она больше не была тем человеком, с которым он мог бы разговаривать о том, что на самом деле волнует. Теперь она смотрела на него как на инструмент. А он... он смотрел на неё с тем же холодом, что и на всех остальных. Что ещё оставалось? В этой войне они все были просто винтиками, которые могут быть выброшены, когда это станет нужным.
Командир, стоящий рядом с ними, коротко кивнул и шагнул вперёд.
— Приняли решение, Глитч. Ты возьмёшь дело. Но только под присмотром. Отряд будет с тобой. И Лина — она будет рядом.
Глитч не смог сдержать холодный взгляд, направленный на Лину. Он видел её не как партнёра, а как препятствие. Они не были одной командой. Они были двумя совершенно разными людьми, у которых не было ничего общего, кроме того, что их связало это страшное место.
— Хорошо, — ответил он, не обращая внимания на её присутствие.