Сингулярность Смерти
Шрифт:
С каждым днём всё больше людей в лагере стали избегать его. Даже те, кто ещё недавно смотрели на него как на героя, начали отходить. Он был слишком жесток, слишком чуждый. Лина единственная не отступала. Она продолжала быть рядом, несмотря на его молчание, несмотря на его пустые взгляды. Но Глитч знал, что это не может продолжаться. Он не мог дать ей то, что она хотела. Он не мог позволить себе быть тем, кем она его видела.
Он хотел вернуть Зою. Хотел вернуть ту искру, что была в их отношениях. Но с каждым днём эта искра тускнела, и он понимал, что её уже нет. Всё, что осталось — это холодный металл и кровь, которую он проливал. Он потерял всё. Он был как пустая
В лагере их отряд вновь готовился к очередному вылазке. Задача была ясна: уничтожить вражескую точку снабжения, уничтожить всех, кто попадается на пути. Всё было предельно чётко. Не было смысла в раздумьях. Нужно было действовать. И Глитч действовал, но его мысли были далеки от поля боя.
В этот момент Лина подошла к нему, и, хотя он не мог оторваться от своих мыслей, он почувствовал её присутствие.
– Глитч, ты не слышишь меня? – спросила она, пытаясь привлечь его внимание.
Он замер на секунду, его взгляд был холодным, как всегда. Но в её глазах он видел что-то большее, чем просто заботу. Она была не готова принимать его таким, как он стал, но она всё равно пыталась верить, что он может быть другим. Может быть, это было её проклятие. Но Глитч знал, что её вера была потеряна вместе с его собственным человечеством.
– Я слышу, – ответил он с тяжёлым вздохом. – Но ты не понимаешь. Это не имеет значения. Всё это... всё это бессмысленно. Мы уходим, и так будет всегда.
Лина ничего не сказала, но её глаза говорили о многом. Она продолжала смотреть на него, несмотря на то, что её лицо было наполнено болью. Она, как и раньше, пыталась найти в нём что-то живое, но Глитч чувствовал, что эта искорка, что она видела в нём, с каждым днём исчезала.
Наступила ночь, и они снова шли в глубь разрушенного города. Время от времени вспыхивали вспышки отдалённых выстрелов. Тени двигались, не зная покоя. В этот момент Глитч вдруг понял, что война стала его частью. Он уже не был человеком. Он стал частью системы, частью разрушения, частью этого бесконечного потока смерти и боли.
Он остановился, подойдя к одной из разрушенных стен, и прислонился к ней, глядя на огонь вдалеке. Лина подошла к нему, но не тронула его. Она стояла рядом, её молчание было ответом, а её взгляд продолжал говорить то, что не могла сказать её устами.
– Ты прав, – сказал он, едва слышно, как будто это были последние слова, что он мог произнести. – Это всё бессмысленно. Мы убиваем, чтобы выжить. И ничто не останется, кроме пепла.
Лина молчала. Она не знала, что ответить. Но в её сердце были вопросы, которые не исчезали.
Глитч снова встал. Он не мог стоять долго на одном месте, не мог позволить себе забыть, зачем он был здесь. Всё, что он знал — это месть, это война. Это было его путём. Он знал, что за ним стоит тень, за ним идёт смерть, и он не может остановиться. Он не может вернуться.
– Ты не хочешь оставить меня, да? – спросил он, почти растерянно, поворачиваясь к Лине.
Лина лишь кивнула, а её глаза затуманились. Она не могла понять, почему он так сказал, но в её сердце это ощущение было. Глитч уже не был тем, кого она знала. Он ушел в мир, из которого нет возврата.
Они продолжили свой путь через тёмные улицы, но этот момент, эта тишина, оставалась с ними, как тень, которую не можно отбросить.
Глитч шел по улицам, его шаги эхом отдавались в пустоте разрушенного города. Отражения в окнах зданий, разрушенных и побитых снарядами, создавали искажённые картины, как
Он остановился на углу разрушенной улицы, снова глядя на пыль, покрывающую землю. Раньше он бы поднял голову и посмотрел бы на горизонт. Он бы думал о будущем, возможно, о том, как за ним всё ещё могут наблюдать, как он может что-то изменить. Но теперь, теперь он не видел ничего. Ничего, что было бы стоящим. Всё, что оставалось — это пыль и туман. Всё, что осталось, — это он сам, потерянный и разорванный.
Он стал другим.
Глитч вспомнил себя старого, когда всё было иначе. Когда Зоя была рядом, когда они вместе боролись за будущее, когда он мог хоть на минуту поверить, что он не просто очередная пешка в игре, которую разыгрывали чуждые ему силы. Он был человеком с идеалами, с надеждами, с мечтами. Он верил в справедливость. Верил, что если бы все боролись за свободу, то однажды она могла бы быть достигнута.
Но где же теперь эта вера? Где она исчезла, когда на передовой начал падать каждый второй, а пули не щадили никого, когда смерть была повседневной реальностью, когда в мире больше не было никаких правил? Всё, что осталось теперь, — это пустота. Не просто внешняя, но и внутри. Он чувствовал, как каждый выстрел, каждый убитый мир рушил его изнутри. Он становился частью войны. И больше не знал, где заканчивается он и начинается этот безжалостный мир, который поглотил его.
Он вспомнил тот момент, когда впервые вступил в армию. Он был другим. Ему хотелось изменить мир. Он верил в то, что может что-то сделать, что может остановить систему. Но с каждым днём, с каждым убитым человеком, с каждым шагом в этой кошмарной реальности он терял части себя. Он не знал, когда именно он стал тем, кем является теперь. Но он точно знал, что это было всё из-за войны.
И вот он стоит здесь, среди развалин, среди разорённого города, и вдруг понимает: он стал этим. Он стал машиной, частью войны, частью этой безжалостной системы. Он, который когда-то боролся, чтобы вырваться из её оков, теперь сам стал тем, с кем сражался. Это был новый Глитч, и он не мог поверить в это. Он стал чудовищем, но чудовищем, которое, похоже, не могло вернуться назад.
Он поднял взгляд, его глаза встретились с Линой, которая стояла в нескольких шагах от него, смотря на него с беспокойством. Она пыталась понять его, пыталась разобраться в том, что произошло с ним, но она никогда не поймёт. Она не может понять, что такое потерять всё, что было тебе дорого. Она не может понять, что такое быть полным, а потом стать пустым.
– Ты совсем не такой, как раньше, – сказала она тихо, как будто боялась нарушить тишину его мыслей.
Он взглянул на неё. Он видел в её глазах то, что когда-то видел в своих собственных — надежду. Но эта надежда была бесполезной. Он уже не был человеком, с которым она когда-то боролась. Он был чем-то иным.
– Ты не понимаешь, Лина, – сказал он, его голос был пустым, как и его взгляд. – Я стал тем, что было необходимо, чтобы выжить. Это не я. Это война сделала меня таким. Это война убила всё, что было внутри меня. Она забрала мою душу.
Он видел, как её лицо менялось, как она пыталась найти слова, но не могла. Она просто стояла, молча. Она не знала, что ответить. Что она могла сказать? Как она могла найти слова, чтобы вернуть его к жизни? Он был уже мёртв внутри. И каждый шаг, каждое действие, которое он совершал, подтверждало это. Он был машиной, которая просто выполняет приказ. И больше ничего.