Сингулярность Смерти
Шрифт:
— Всё, что остаётся, — это смерть, — прошептал он, откидывая голову назад и наслаждаясь горечью табака. — Долбанная смерть.
Он улыбнулся, но эта улыбка была зловещей. Что-то в нём сломалось. И, возможно, это было то, что его спасало. Или, может быть, наоборот, губило.
Новая личность, эта новая версия Глитча, смотрела на мир по-другому. Она не знала страха. Она не знала сожалений. Она не знала боли. Она была безрассудной и бесстрашной. Для неё не существовало преграды, и каждое убийство теперь было лишь продолжением игры. Этим оружием, которым он стал, можно
Зоя? Её больше не было. Мечты? Мечты сгорели в огне. Глитч теперь был тем, кого он не мог признать. Это был другой человек. Человек, чей смех больше не звучал, как смех человека, а как звук пустоты.
Он прошёл по руинам, поднимая пыль. Глядя на мертвые города и сгоревшие дома, Глитч почувствовал, как в его груди больше не осталось ничего, кроме этой пустоты. Никаких сожалений. Никаких переживаний.
Его шаги стали чёткими, уверенными, как будто весь мир был его. И, возможно, это был его мир. Без страха. Без переживаний. Без сожалений. Тот, кто был до этого, с его надеждами и мыслями, сдался. Он исчез, растворился в хаосе. Новый Глитч, это была машина, которая шла вперёд.
— Я просто играю по своим правилам, — сказал он вслух, слыша, как его голос звучит отрешённо, почти пусто. — Что-то вроде этого.
Он бросил сигарету на землю, раздавив её ногой, и пошёл дальше, не обращая внимания на всё вокруг. В его глазах не было света. Было только одиночество. Мрак. И эта беспощадная решимость, не знающая границ.
Так теперь будет всегда. Время для мести пришло. И он был готов уничтожить всё, что мешало ему двигаться вперёд.
Без жалости. Без эмоций. Без человечности.
Лина стояла в углу, её взгляд не сводился с Глитча. Его поведение изменилось. Он был не тем человеком, которого она знала раньше. Раньше, даже в самых тёмных углах их мира, он сохранял что-то человеческое. Но сейчас, глядя на него, Лина не была уверена, что перед ней тот же Глитч. Его лицо было холодным, пустым, а глаза — безжизненными, как у того, кто прошёл через ад и вернулся обратно, но не в том виде, в каком ушёл.
Она наблюдала, как он ходит, как будто весь мир — его враг, и каждый шаг был шагом в бесконечную войну. Лина даже не могла найти слов, чтобы выразить свою тревогу. Не было в нём ни радости, ни сожалений. Он двигался, как машина. Его шаги были уверены, как у того, кто привык к смерти и разрушению.
Лина тихо подошла к нему. С каждым шагом ей становилось всё тяжелее дышать. Всё в этом человеке теперь казалось таким чужим. Он не смотрел на неё, не обращал внимания. И это было хуже всего. Он был там, но его не было.
— Глитч… — сказала она, едва сдерживая голос. — Ты… ты всё ещё живой? Или ты уже мёртв внутри?
Он не ответил. Просто стоял, глядя в пустоту. В его глазах не было ничего. Даже её слов не было достаточно, чтобы пробудить в нём хоть какие-то эмоции. Он повернулся к ней, и взгляд, который он ей бросил, был таким холодным, что Лина почувствовала, как её сердце сжалось от страха.
В его глазах не было ни любви, ни ненависти. Не было вообще ничего. Это было хуже всего.
— Не пытайся меня понять, Лина, — его голос был пуст, как сама пустота. — Ты
Лина шагнула назад, как будто его слова поразили её, как удар молнии. Она не ожидала, что он скажет что-то подобное. Что он будет таким. Но в её глазах мелькнула искорка отчаяния. Она хотела помочь ему, она всё ещё надеялась, что где-то внутри него осталась часть того Глитча, которого она знала. Того человека, что мог любить, что мог чувствовать.
Но этого Глитча не было.
Её взгляд упал на его руки, которые уже давно не сотрясались от боли и страха. Он был превращён в машину, и в этом была страшная правда.
Остальные из отряда тоже смотрели на него с растерянностью и страхом. Все знали, что он стал чем-то другим. Они видели, как он уничтожал врагов, не испытывая ни тени сомнения, как он убивал людей, не задумываясь о последствиях. Они не знали, что с ним произошло, но каждый из них ощущал, как в его присутствии становилось холодно и пусто.
Товарищи начали избегать его.
Когда Глитч проходил мимо, солдаты автоматически отступали. Они не боялись его физической силы. Нет, они боялись того, что он стал — бессердечным, не оставляющим ни единой надежды. Он был как тень, и не только потому, что его действия шли вразрез с тем, что они считали правильным. Всё было гораздо хуже. Он был пуст. Он был тем, чего они не могли понять.
Кто он был?
Его бывшие товарищи по отряду всё больше начинали задаваться этим вопросом, но никто не решался его задать. Даже Лина, которая была ближе всех, не могла найти ответа. Она старалась держаться на расстоянии, не подходить к нему слишком близко, но её взгляд всё равно невольно следил за ним.
— Ты не можешь вернуться, — произнёс один из солдат, стоящих рядом, как только Глитч исчез за дверью. — Этот человек уже не наш Глитч.
Тихая тень страха от этих слов пронеслась по всей группе. Его превращение было заметно. И не только для Лины.
Глитч стал одиночкой, скитающимся по своим делам.
Он перестал быть частью их отряда. Теперь он был как наблюдатель, прохожий, что не имел никаких связей, никаких привязанностей. Он стал таким, как те, кого он уничтожал. Беспощадным. Механическим. Лина пыталась вразумить себя, но внутри её было только чувство, что она потеряла не просто Глитча. Она потеряла человека, который, возможно, был её другом, её родным человеком. И теперь в этом мире не было уже места для таких, как он.
Когда они сидели за столом в казарме, Лина молча наблюдала, как Глитч орудовал своей подставкой для оружия, даже не поднимая взгляда. Его глаза были нацелены на нечто невидимое, как будто он не был здесь, а где-то далеко, в другом мире.
— Глитч… — снова тихо сказала Лина, стараясь не нарушать тишину, которая так беспокойно висела в воздухе. Он повернулся к ней, и на лице мелькнула неуверенная, жестокая улыбка.
— Ты ничего не можешь мне сказать, — его слова были холодными, но уже не такими равнодушными. Это было лишь на мгновение, и Лина поняла, что на самом деле в его душе всё ещё горел огонь, который он пытался погасить. Но он сам не знал, как это сделать.