Сионисты против Сталина
Шрифт:
Радзинский:
«Но вот „заросший черными волосами, маленький рябой грузин“ готовится идти в первую свою ссылку.
Верещак: „Коба был скован ручными кандалами с одним товарищем. Заметив меня, он улыбнулся“. У него была странная улыбка, от которой иногда мороз пробегал по коже.
По этапу его доставляют на край света — в село Нижняя Уда в Иркутской губернии. В своем единственном черном демисезонном пальто южный человек очутился в холодной Сибири».
Опытный читатель, конечно, обратил внимание на любимый «литературный» прием Радзинского, — продолжить цитату собственным измышлением,
«Он улыбнулся. У него была странная улыбка, от которой иногда мороз пробегал по коже». Разве Верещак описал улыбку Сталина? Зачем же Радзинскому понадобилось «дополнять» Верещака? У Радзинского лично, что ли, «пробегал мороз» по его драматургической коже?
Да, неправильная была улыбка у Кобы. И к тому же совершенно неуместная! Его в кандалах отправляют черт знает куда, а он… улыбается. Вот у Радзинского в такой ситуации улыбка наверняка была бы намного лучезарнее. Видели мы эту гримасу архивника по телевизору. Вот уж действительно «мороз по коже»!
Радзинский:
«В ссылке он получает письмо от бога — Ленина!
Троцкий насмешливо объяснял, что это было обычное циркулярное письмо. Его за ленинской подписью под копирку рассылала Крупская всем сторонникам Ленина в провинции. Но наивный азиат не знал этого — он был счастлив: бог его заметил!».
Опять глупая ложь, но на этот раз даже не завуалированная. Откуда, интересно, Крупская, находясь с Лениным за границей, узнала адрес ссыльного Иосифа Джугашвили? Ее информировал министр внутренних дел России? Радзинский не устает называть Сталина «азиатом» и, в то же время, не утруждает себя объяснением появления в Сибири письма Ленина, адресованного молодому революционеру Кобе. Троцкий, видите ли, чего-то такое насмешливо написал! А ведь секрета никакого нет. Сталин, находясь в Кутаиси, написал два письма своему товарищу М. Давиташвили, проживавшему в Германии и входившему в «лейпцигскую группу» большевиков. Послания так и назывались — «Письма из Кутаиса». В одном из писем Коба с восторгом отзывался о Ленине, о выставленных им революционно-большевистских тезисах. Это письмо большевики из «лейпцигской группы» переслали Ленину. Вскоре от него был получен ответ для переотправки Сталину. В письме Ленин называл Сталина «пламенным колхидцем». Так что Радзинскому надо читать Троцкого как-то… покритичнее, что ли…
Радзинский:
«30 июля 1903 года в Брюсселе сбылась мечта Ленина…
На съезде председательствовал Плеханов. Но с первых же заседаний Ленин начал раскалывать не успевшую родиться партию. С группой молодых сторонников он пошел против тогдашних авторитетов русского социализма — потребовал жесткой централизованной организации (наподобие религиозного ордена) с беспощадным внутренним подчинением. Плеханов и Мартов пытаются отстоять хотя бы видимость свободы дискуссий. Но Ленин неумолим».
Листая бредовое сочинение Радзинского, невольно задумываешься: ну зачем ему перо? Раскраивал бы жилетки, часы ремонтировал бы, что ли. Как же был прав Куприн, с презрением и гневом делясь с Батюшковым мыслью о том, что каждый еврей в России считает себя русским писателем, не имея ни таланта, ни способностей!
Ну что написал этот «русский писатель» Радзинский? С чего он взял, что Ленин стал «раскалывать» съезд? А почему не Плеханов с Мартовым? Что это за фраза из лексикона уголовников — «пошел против авторитетов»? Что означает «свобода дискуссий»? Дискуссия сама по себе предполагает обмен мнениями, суждениями. И никакая
Ладно, дополним немного «историка».
Сталин горячо поддержал Ленина и выразился твердо и недвусмысленно:
«Эти господа — Роза, Каутский, Плеханов, Аксельрод, Вера Засулич и знакомые. Они не могут „изменить“ друг другу. Защищают друг друга так, как члены клана патриархальных племен защищали друг друга, не входя в рассмотрение виновности или невиновности родственника. Именно это семейное „родственное“ чувство помешало Розе объективно взглянуть на партийный кризис… Этим же, между прочим, объясняются некоторые недостойные поступки Плеханова, Каутского и других… Скажешь, это дело Ленина, но я с этим не могу согласиться, так как критикуемые взгляды Ленина — не собственность Ленина, и их искажение касается других партийцев не меньше, чем Ленина. Конечно, Ленин лучше других мог бы выполнить эту задачу…».
Сталин говорит о недопустимости для рядовых членов партии оставаться в стороне при обсуждении принципиальных вопросов, т. е. принимать активное участие в дискуссиях, о которых вроде бы скорбит Радзинский.
Радзинский:
«После съезда во всех провинциальных комитетах началась непримиримая борьба между большевиками и меньшевиками — борьба за власть над партией… В 30-е годы Коба окончательно завершит эту борьбу, истребив в лагерях последних революционеров-меньшевиков».
«Борьба», о которой пишет Радзинский, на Кавказе началась задолго до съезда. Сталин и его немногочисленные сторонники с самого начала своей революционной деятельности отвергли «умеренные» методы борьбы с царизмом, провозглашенные будущими меньшевиками Жордания, Джибладзе, Чхеидзе, и этот конфликт не прекращался ни на минуту, несмотря на то, что перед обеими ветвями социал-демократии стоял общий враг — самодержавие.
А по поводу зловещих предсказаний Радзинского об истреблении в лагерях меньшевиков можно сказать только одно: терпеливо ждем подробностей от нашего гиганта архивной мысли.
Радзинский (неожиданно возвращаясь мыслями в Сибирь. — Л. Ж.):
«…5 января 1904 года полицейский протокол сообщает: „Ссыльный Джугашвили бежал“.
Через всю Россию он ехал в Тифлис по подложным документам на имя русского крестьянина — с его грузинским лицом, с акцентом! Через всю Россию! И никто его не задержал!»
Мы сочувствуем Радзинскому и понимаем его огорчение в связи с побегом Сталина из ссылки. Вот только его недоумение по поводу разгильдяйства властей, которым не удалось арестовать Кобу, нам представляется игрой бесталанного актера. Трудно предположить, что Радзинский, выучив наизусть все творения Троцкого, мог пропустить его мнение именно по этому случаю.
Троцкий:
«К началу 1904 года ссылка успела окончательно превратиться в решето. Бежать было в большинстве случаев не трудно: во всех губерниях существовали свои тайные „центры“, фальшивые паспорта, деньги, адреса. Коба оставался в селе Новая Уда не больше месяца, т. е. ровно столько, сколько нужно было, чтобы осмотреться, найти необходимые связи и выработать план действий».
Добавим, что Сталин сбил с толку охранку тем, что отправился сначала «не через всю Россию», как врет Радзинский, а в противоположную сторону, в Иркутск.