Сионисты против Сталина
Шрифт:
А от Троцкого, гения ораторского искусства, часто исходила абсолютная бессмыслица.
Троцкий:
«Мы можем идти к социализму. Но можем ли прийти к социализму — вот в чем вопрос?»
Процитируем Сталина, якобы воровавшего у «гения» идеи.
Сталин:
«Идти, зная, что не придешь к социализму, — разве это не глупость?»
И далее продолжает:
«Я думаю, что эту великолепную и музыкальную отписку Троцкого можно было бы поставить на одну доску с той отпиской в вопросе о квалификации ленинизма, которую дал в свое время Троцкий в своей брошюре „Новый курс“: „Ленинизм как система революционного действия предполагает воспитанное размышлением и опытом революционное чутье, которое
«Я мог бы назвать десятки, сотни ошибок Троцкого», — утверждал Сталин в присутствии последнего, обвиняя того в легковесности, непоследовательности, вычурности.
Не оставлял без внимания Сталин и другие перлы блестящего как бы оратора Троцкого.
Сталин:
«На вопрос о том, как относится Троцкий к своему меньшевистскому прошлому, Троцкий ответил не без некоторой позы: „Уже сам по себе тот факт, что я вступил в большевистскую партию… уже сам по себе этот факт доказывает, что я сложил на пороге партии все то, что отделяло меня до той поры от большевизма“. „Что значит „сложить на пороге партии все то, что отделяло“ Троцкого от большевизма?“ — вопрошает Сталин. — Реммеле был прав, когда он воскликнул на это: „Как можно складывать такие вещи на пороге партии?“ И действительно, как можно складывать такие пакости на пороге партии? (Смех)».
«Восток требует культа», — изрекает далее Радзинский в стиле В. Гюго. Какой именно Восток? Какого культа он требует? Возможно, архивник имел в виду библейских евреев с их культом «золотого тельца»? Но ведь Грузия к палестинским евреям не имеет никакого отношения. А Запад у Радзинского, стало быть, как-то обходится без «культа»? Напомним драматургическому архивариусу «культовые» личности Запада: Тиссо, Антонеску, Маннергейм, Пилсудский, Муссолини, Гитлер, Франко, Салазар, Зогу, Сметона, Пяте, Ульманис и др.
Радзинский:
«И „азиат“, как называл его большевик Красин, нашел своего бога — Ленина».
Жаль, что «злобный карлик», как, судя по некоторым данным, называли Радзинского его одноклассники, не сообщает, в каком контексте, когда Красин назвал Сталина «азиатом». Но чувствуется, что слово «азиат» еврею Радзинскому очень понравилось.
Радзинский:
«Он преклонялся перед Лениным, боготворил Ленина. Он жил его мыслями, копировал его настолько, что мы в насмешку называли его „левой ногой Ленина“», — вспоминал революционер Р. Арсенидзе.
А ведь меньшевик Арсенидзе прав. Магнетизм и обаяние личности Ленина действительно было велико. Луначарский писал: «Очарование это колоссально, люди, попадающие близко в его (Ленина. — Л. Ж.) орбиту, не только отдаются ему как политическому вождю, но как-то своеобразно влюбляются в него. Это относится к людям самых разнообразных калибров и духовных настроений — от такого тонко вибрирующего огромного таланта, как Горький, до какого-нибудь косолапого мужика…».
По свидетельству Валентинова, близко знавшего Ленина:
«Сказать, что я в него „влюбился“ немножко смешно, однако этот глагол, пожалуй, точнее, чем другие, определяет мое отношение к Ленину…».
А вот что писал о Ленине меньшевик Потресов:
«Никто, как он, не умел так заражать своими планами, так импонировать своей волей, так покорять своей личностью, как этот на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, по видимости не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным… Плеханова — почитали, Мартова — любили, но только за Лениным беспрекословно шли как за единственным бесспорным вождем…».
Мемуарная литература полна такого рода воспоминаний о личности Ленина. Нет ничего удивительного, что, даже не зная Ленина лично, Сталин был поражен интеллектуальной мощью этого человека. И глуповатое ерничанье гиганта архивной мысли представляется
Радзинский:
«Продолжать находиться в Тифлисе — значит увеличивать опасность ареста… Между тем, согласно Троцкому, арест входил в „обязательную программу“ революционера, ибо открывал возможность самого волнующего — выступления на суде. Истинные революционеры жаждали быть арестованными, чтобы превратить суд в трибуну для пропаганды. Но этот путь закрыт для Кобы с его тихим голосом, медленной речью, грузинским акцентом. Только на свободе, в конспиративной тени, он чувствует себя уверенно».
Насчет возможности «превращения суда в трибуну для пропаганды» Радзинский с Троцким слегка приврали. Царская власть нашла средство, позволяющее на законных основаниях отказывать себе и посетителям судебных заседаний в удовольствии подвергаться пропагандистской атаке обвиняемых революционеров. Были созданы Особые Совещания, состоящие из высокопоставленных чиновников Министерства внутренних дел и Министерства юстиции. Приговоры выносились заочно, без прокуроров и адвокатов и вступали в силу после утверждения министром внутренних дел. Это и позволяло избегать гласного рассмотрения уголовных дел в отношении революционеров. Кстати, деятельность Сталина никогда не была предметом гласного рассмотрения в судебном заседании.
Радзинский:
«Коба направляется Комитетом в Батум.
Город, где надо любить и веселиться. Здесь продолжается его тайная работа. Сверстники влюбляются, женятся, делают первые шаги в карьере, а Коба одержимо мечется по нелегальным квартирам…».
Особенно хорошо «веселиться», по всей видимости, удавалось великовозрастным детишкам «состоятельных евреев-сапожников». А рабочие крупных нефтеперегонных заводов Ротшильдов, Нобелей, Манташева большей частью «веселились» на своих рабочих местах. По 12–14 часов в сутки! Влюбляться, конечно, им удавалось, а вот «повеселиться» — не очень. Со свободным временем дела обстояли плохо. Зато они весело добывали прибыль для владельцев заводов. И тут, к огорчению Радзинского, в Батум прибывает Иосиф Джугашвили. Поэтому испуг архивника вполне оправдан и понятен.
Радзинский:
«Готовится мощная демонстрация, похожая на восстание. Будет много крови.
Он помнит завет: в великой крови рождаются великие революции».
Что же такого грандиозного натворил Коба в Батуме? Что так испугало Радзинского? Да ничего особенного. Организовал ячейки РСДРП на каждом предприятии, наладил работу типографии для выпуска листовок, после чего начались забастовки. На заводе Ротшильда бастующие потребовали отмены работы в выходные дни и справедливости премирования при тушении случившегося в те дни пожара (администрация тогда выдала небольшие премии только мастерам). Требования были выполнены. На заводе Манташева рабочие потребовали отмены ночных смен и работы в воскресные дни, вежливого обращения. Можно себе представить, как обращались с рабочими, если это, в числе прочих, стало причиной забастовки! Администрация сначала отказалась выполнить предъявленные требования и очень пожалела потом о своем неразумном решении. Потому что рабочие выставили дополнительные условия: повышение зарплаты на 30 %, компенсация штрафов и оплата всех забастовочных дней. Все требования рабочих были удовлетворены!
Радзинский:
«„Он все более становится вождем маленькой кучки сторонников Ленина в Грузии“, — писал Иремашвили. Да, он сразу — Вождь. И деспот. В полицейском донесении сообщалось:
„Во главе Батумской организации находится Джугашвили… Деспотизм Джугашвили многих возмутил, и в организации произошел раскол“. Но зато каковы результаты его деспотизма!».
Лихо строчит Радзинский, ярко высвечивая свои особые нравственные качества. Иремашвили написал, что молодой революционер стал «вождем маленькой кучки сторонников Ленина». Т. е. молодой революционер со своими немногочисленными соратниками пошел против мнения подавляющего большинства членов организации социал-демократов, ставших впоследствии меньшевиками. «Серые» личности так себя не ведут!