Система современного римского права. Том IV
Шрифт:
Точно так же дело обстояло, когда наряду с простым займом (без стипуляции) стипулировали проценты. И в этом случае обязательно следовало предъявлять два разных иска: certi и incerti condictio.
В. Соглашение об уплате процентов имело разные эффекты в зависимости от характера основного долга. Ведь оно могло встречаться: а) наряду с b. f. contractus; b) наряду со стипуляцией; с) наряду со ссудой.
а) По соглашению об уплате процентов наряду с b. f. contractus можно было предъявить иск согласно общим принципам, однако не самостоятельный иск, а только связанный с главным иском, вытекающим из контракта [197] . Это правоотношение, основанное на известных общих нормах права, признается при купле, найме, поручении и поклаже [198] .
197
L. 4 C., depos. (4. 34): «non duae sunt actiones, alia sortis alia usurarum sed una». Таким образом, здесь действительно правило, как раз противоположное только что названному о стипулированных процентах.
198
L. 5 C., de pact. int. emt. (4. 54); L. 17,
b) Даже если наряду со стипуляцией о капитале одновременно заключалось простое соглашение о процентах, то все же иск о взыскании процентов разрешали предъявлять как иск из стипуляции (стало быть, посредством incerti condictio). Это положение права было чуждо строгому характеру древней стипуляции и было введено только благодаря новому, более свободному подходу к договору. Прямо сказано также о том, что это положение было признано постепенно и не без возражений [199] . В основе этого лежала следующая мысль. Если бы стороны проявляли осторожность: сначала выражали бы полное содержание своего соглашения (о капитале и процентах), а затем в конце добавляли общую формулу «ea omnia dare spondes? spondeo», то стипуляция, бесспорно, охватывала бы все части обещания, включая проценты. То, что они были неточны в этом и не применяли правильную форму, не должно было идти им во вред, как некоторые другие нарушения древней строгой формы. Следовательно, до некоторой степени симулировали полную форму тем, что в конце действия повторяли формулу стипуляции, высказанную в середине всего действия. Этот более свободный подход к стипуляции был абсолютно аналогичным тому подходу, согласно которому уже во времена древних юристов разрешалось спрашивать и отвечать на иностранном языке, на разных языках и не дословно однообразно, что не подрывало действительность стипуляции.
199
L. 40 de reb. cred. (12. 1). Об этом фрагменте (L. Lecta), известном своей трудностью, ср.: Gl"uck, Bd. 4, S. 268–276; Schulting, Notae, vol. III, p. 31. Здесь дело не зависит от его полного объяснения; относящаяся сюда часть, которую я считаю не вызывающей сомнений, содержится в следующих словах: «pacta incontinenti facta stipulationi inesse creduntur… Pactum autem, quod subjectum est, quidam dicebant… tantum ad exceptionem prodesse… et si, ut ille putabat, ad exceptionem tantum prodesset pactum, QUAMVIS SENTENTIA DIVERSA OBTINUERIT» rel.
с) Наконец, соглашение о процентах наряду с простым займом чаще всего ведет к путанице и послужило поводом для ошибочного понимания некоторых трудных фрагментов в римском праве, отчего это необходимо рассмотреть подробнее.
Если мы сопоставим сначала заем с только что рассмотренной стипуляцией, то обнаружим высказанное правило, что к займу можно правомерно добавить все то, что допустимо в стипуляции:
«Omnia quae inseri stipulationibus possunt, eadem possunt etiam numerationi pecuniae: et ideo et conditiones» [200] .
200
L. 7 de reb. cred. (12. 1).
Так как только что было показано, что позже соглашение о процентах наряду со стипуляцией было разрешено в качестве основания иска, то указанная последовательность привела бы к допущению такого же эффекта наряду с займом, чему не препятствовал бы ее строгий контрактный характер (который не был строже, чем у стипуляции). Я говорю, что так должно было бы быть, если быть последовательным, и в случае с займом в деньгах, и в случае с займом в иных «количествах». Эта последовательность на самом деле была реализована и признана во втором случае займа (зерном и т. д.), как это будет показано ниже. Зато в случае денежного займа дело обстояло иначе, но причиной этого отличия был не характер контракта, а скорее совершенно особенный характер иска, предписанного исключительно для этого контракта.
Ведь единственно возможным иском из денежного займа была certi condictio, в Intentio которой обязательно следовало называть определенную денежную сумму, которой должна была соответствовать Condemnatio. При таких обстоятельствах у судьи не было иного выбора, кроме как либо оправдать, либо присудить к названной сумме. Если бы в решении он увеличил эту сумму на обещанные проценты, то он должен был бы возместить все это за счет собственного имущества [201] .
201
Gajus, IV, § 52: «alioquin litem suam facit».
Основание правила, высказанного в столь многих фрагментах, заключается только в том, что в случае денежного займа никогда нельзя предъявлять иск о взыскании процентов, если эти проценты не были обещаны в стипуляции [202] . Если же причина заключалась в этом, т. е. в формуле иска, а не в характере контракта, то было совершенно непоследовательно сохранять это правило в Юстиниановом праве (в котором полностью исчезли исковые формулы); от него уже здесь следовало бы отказаться полностью [203] .
202
L. 24 pr. de praescr. verb. (19. 5); L. 10, § 4 mand. (17. 1); L. 11, § 1 de reb. cred. (12. 1); L. 3, 7 C., de usur. (4. 32); Paulus, II, 14, § 1. Отличие от предшествующего случая, в котором соглашение добавлялось к стипуляции, заключалось в том, что здесь чисто формальную ошибку исправляли путем нестрогого толкования, поскольку это воспринимали так, будто формулу стипуляции высказывали только в конце всего действия. Такой подход был невозможен при займе, так как в процентах фикция займа не имела бы никакого смысла, а без нее у иска из соглашения не было бы основания для возникновения. Впрочем, высказанное правило нельзя понимать так, будто подобное соглашение было совершенно недействующим; оно не должно было обосновывать только иск, но из него возникала naturalis obligatio (L. 5, § 2 de sol. (46. 3); L. 3, 4, 22 C., de usur. (4. 32)). В этом не сомневались даже самые строгие юристы.
203
Сомнительна
То, что такое понимание правильно, неопровержимо следует из того, как римское право трактует заем зерном и другими «количествами», когда при этом проценты обещали простым соглашением, хотя указанный заем был совершенно таким же строгим контрактом и обладал таким же контрактным характером, как и денежный заем. Абсолютно решающими в этом отношении являются следующие фрагменты.
1. «Frumenti vel hordei mutuo dati accessio ex nudo pacto praestanda est» [204] .
204
L. 12 C., de usur. (4. 32).
Здесь прямо признано, что при займе зерном можно предъявить иск о взыскании процентов по простому соглашению, только иск не назван.
2. «Oleo quidem vel quibuscunque fructibus mutuo datis, incerti pretii ratio, additamentum usurarum ejusdem matiriae suasit admitti» [205] .
Этот фрагмент во все времена был предметом больших сомнений и недоразумений. Во-первых, в нем не сказано, о каких процентах идет речь. При этом можно было бы подумать о пене за просрочку или процессуальных процентах, что, однако, следует отвергнуть, так как они могут встречаться только при наличных деньгах, как это будет показано ниже. Равным образом нельзя подумать о стипулированных процентах, поскольку возможность потребовать их в судебном порядке и без того не вызывает сомнений, что не подходит к высказыванию во фрагменте. Таким образом, остается предположить только один случай, когда проценты обещали простым соглашением, стало быть, точно такой же случай, как и в предшествующем фрагменте, однако здесь с важным дополнением, что возможность требования подобных процентов в судебном порядке основывается не на строгой норме права, а на новом разрешении из справедливости («suasit admitti»). Отдельного объяснения требуют слова «incerti pretio ratio». Они прямо выражают высказанную выше противоположность подобного займа денежному займу. Тогда как в случае денежного займа certi condictio делала невозможным любое распространение судебного решения на проценты, здесь иск содержал incerta Condemnatio (quanti ea res est), неопределенный характер которой давал судье процессуальную свободу и позволял включить в судебное решение проценты, в то время как материальную допустимость процентов и без того следовало признавать по вышеназванным причинам [206] .
205
L. 23 C., de usur. (4. 32).
206
Поэтому я вынужден отвергнуть следующие недавно предпринятые попытки объяснения фрагмента. Согласно некоторым авторам, «incerti pretii ratio» должно означать неустойчивую цену зерна, но совершенно невозможно придумать причину, по которой нельзя было бы разрешать проценты при совершенно неизменных ценах. Другие придают основное значение словам «ejusdem materiae», так что подлинным намерением фрагмента является запрет обещания процентов в других материалах. Однако эти слова следует объяснять исходя из того, что понятие и название «проценты» вовсе не подходят к обещанию в других материалах; в них не должен выражаться запрет. Согласно данному здесь объяснению фрагмента, следует исправить утверждение, которое основывалось на ошибочном его понимании (с. 618 [т. III русского перевода «Системы…»]).
§ 269. Действие литисконтестации.
II. Объем присуждения.
а) Расширения (процессуальные проценты)
(продолжение)
Из двух возможных причин возникновения требования выплаты процентов (§ 268) до сих пор рассматривалась первая (договор); осталось рассмотреть еще вторую.
II. Общая норма права как причина возникновения требования выплаты процентов.
Эта норма права основывается на следующем рассуждении, обоснованном опытом. При развитом обороте использование наличных денег с получением процентов является привычным и распространенным до такой степени, что, без сомнений, в качестве общего правила можно допустить, что любую большую или небольшую сумму денег можно использовать с получением процентов в любой момент времени. Правильность этого допущения становится особенно очевидной, если подумать при этом о существовании публичных банков или сберегательных касс или же об отношении текущего счета, в которое кто-либо вступает с банкиром, при котором любая внесенная или снятая сумма рассчитывается с начислением процентов со дня платежа. Но при этом нельзя представлять себе, будто только заем был единственной формой использования денег с получением процентов. Было бы также неправильно, если бы мы допускали высказанное предположение только для нашего сильно развитого денежного оборота, а для римских условий отрицали. Как раз римские юристы решительно исходят из высказанной здесь предпосылки, как будет показано ниже. У них даже институт аргентариев служил для содействия процентным сделкам [207] .
207
Примечательное признание утверждаемого здесь общего обычая и опыта (даже в отношении условий в древние времена) встречается в том месте, где его едва ли можно было ожидать, – в притче о ленивом рабе (Мф. 25:27 и Лк. 19:23).
Высказанное здесь мнение приводит к следующей трактовке правоотношений. Когда какой-либо вещью некоторое время пользуется тот, кому это не положено, стало быть, этого несправедливо лишен другой и вместе с тем имеется правовое основание требовать возмещения за эту несправедливость, то в каждом отдельном случае все сводится в доказательству величины интереса этой перенесенной несправедливости, но об этом вовсе невозможно сформулировать радикальное правило.
У того, кто требует подобного возмещения, в этом случае наступает большое облегчение, когда предмет пользования, которого его несправедливо лишают, заключается в наличных деньгах. Благодаря этому становится ненужным отдельное доказательство суммы понесенного ущерба, так что истец может требовать за недостающие деньги выплаты процентов, принятых в данной местности. В отдельных случаях, правда, можно требовать большего возмещения, но для этого в каждом случае требуется специальное законодательное предписание или же особое доказательство. Зато для обычных для данной местности процентов не требуется особое доказательство, поскольку оно делается ненужным благодаря высказанному выше коренному эмпирическому положению.