Система современного римского права. Том IV
Шрифт:
§ 276. Действие литисконтестации.
II. Объем присуждения. b) Уменьшения.
Момент оценки. L. 3 de cond. tritic.
В только что проведенном исследовании момента оценки (§ 275) два отдельных вопроса вызывали множество споров, основные же положения казались твердыми и достоверными, что следовало утверждать именно о самом общем правиле, согласно которому моментом оценки для строгих исков должна быть литисконтестация, а для свободных – судебное решение. Об этом главном правиле существовало настолько ясное и недвусмысленное высказывание (§ 275), что создавалось впечатление, будто наряду с ним, казалось бы, нет места для какого-либо возможного сомнения.
Но эту успокаивающую уверенность сильно поколебал фрагмент Ульпиана, в котором, кажется, утверждается как раз обратное для той части названного правила, которая относится к древнему строгому праву и менее всего могла бы вызывать сомнение. Ведь фрагмент начинается со следующих слов [326] :
«In hac actione si quaeratur, res quae petita est cujus temporis aestimationem recipiat, verius est, quod Servius ait, condemnationis tempus spectandum».
326
L. 3 de cond. trit. (13. 3)
Здесь речь идет только об одном иске – о condictio triticaria, т. е. о строгом иске, с помощью которого требуют нечто отличное от определенной денежной суммы [327] ; несомненно, при этом стипуляция предполагается в качестве основания иска. То же, что на самом деле может подразумеваться только этот иск, следует не только из титула Дигест, в который включен данный фрагмент (ибо это могло быть вызвано ошибкой компиляторов), но и из того обстоятельства, что фрагмент относится к той же части труда Ульпиана, что и другой фрагмент, в котором непосредственно перед этим подробно рассматривается названный иск (сн. 1, 2).
327
L. 1 pr. de cond. trit. (13. 3), которая взята из той же книги Ульпиана (Ad ed.), что и L. 3 cit. (ср. выше, с. 703 и 705 [т. III русского перевода «Системы…»]).
Итак, об этой кондикции Ульпиан говорит здесь, что оценка должна ориентироваться на момент осуждения, т. е. на время вынесения судебного решения, а не на момент литисконтестации, как следовало бы ожидать.
Это резкое и неожиданное противоречие пытались устранить с давних пор, прилагая для этого огромные усилия, но большинство из них представляется настолько произвольным и необоснованным, что едва ли можно понять, как можно было ограничиться ими.
Так, утверждалось, что condictio triticaria является вовсе не stricti juris, а bonae fidei и относится к jus gentium [328] , – утверждение, которое даже до обнаружения Гая было совершенно недопустимым.
328
Cocceji, Jus controv., XIII, 3, qu. 2 (с комментарием Эммингхауза). Здесь встречались самые удивительные и самые необоснованные взгляды на классификацию исков.
Другие говорили, что различие времени оценки ориентируется не на различие между строгими и свободными исками, а на предмет обязательства: в случае «количеств» оценивать следует на момент литисконтестации, а в случае индивидуально-определенных вещей – на момент вынесения судебного решения [329] . При этом главный фрагмент Ульпиана, в котором содержится самое общее правило, высказанное в ясных, недвусмысленных словах (§ 275), оттесняется на задний план посредством произвольной трактовки, а, в частности, фрагмент Гая (§ 275), где о кондикции о «количествах» впервые сказано, что оценивать надо на момент литисконтестации, а затем добавлены решающие слова «quod et de ceteris rebus juris est», вообще остается без подобающего ему внимания [330] .
329
Это с трудом понимаемое мнение встречается у Донелла, который в нескольких своих сочинениях весьма подробно рассматривал этот фрагмент (Donellus, Comm. in var. tit Dig., Antverp., 1582, а именно к lib. 12, t. 1, l. 22, n. 5, 19, 21–26, а также lib. 13, t. 3, l. 3, n. 12, 13, 25). О первом из этих двух фрагментов ниже будет сказано, чем он, кроме того, примечателен.
330
Вообще попытки объяснить этот фрагмент весьма наглядно демонстрируют то, насколько в римском праве всякий результат изучения источников зависит от обнаружения преимущественно решающих фрагментов, от придания и закрепления за ними первостепенного значения, если действовать при этом совершенно беспристрастно, в то время как большинство авторов в трудных случаях, таких как данный, берут заранее заготовленные теории и пытаются с большим или меньшим успехом согласовать с ними свидетельства источников.
Иное существование просрочки, которое явно рассматривается во фрагменте лишь далее и приводит тогда к совершенно другим правилам, включали в это первое положение и тем самым полностью разрушали внутреннюю взаимосвязь фрагмента [331] .
Недавно была предпринята попытка выхода из трудного положения путем внесения исправлений в текст фрагмента [332] : следует читать «contestationis» вместо «condemnationis», вследствие чего высказанное выше главное правило получило бы простое подтверждение и в нашем фрагменте. Однако, во-первых, отсутствует хоть какое-либо объяснение того, каким образом изменение этого слова должно было попасть во все рукописи без исключения, не оставив никакого следа в небольших различиях рукописей, – сомнение, которое невозможно устранить небольшим числом изменяемых букв. Во-вторых, одна «contestatio» без дополнения «litis» или «judicii» нигде не встречается в этом значении (§ 257).
331
Cujacius in L. 59 de verb. oblig.; Gl"uck, Bd. 13, § 844, S. 271–300; Liebe, Stipulation, S. 54, 55.
332
Huschke in: Zeitschrift von Linde, Bd. 20, S. 267.
Можно
Главное в нашем фрагменте и вся трудность заключаются в выражении «condemnationis tempus». Но «Condemnatio» обладает в римском праве двумя разными, хотя и схожими, значениями, для которых полностью оправданно употребление этого слова и которые, стало быть, в равной мере могут быть предположены, если дело сводится к толкованию фрагмента, содержащего это слово.
333
Наш фрагмент взят из 27-й, а L. 3, § 2 commod. – из 28-й книги «Ad edictum» Ульпиана.
«Condemnatio» означает, во-первых, одну из четырех основных частей formula – практическое указание претора судье об осуждении или оправдании. Это condemnatio a praetore concepta.
Но «Condemnatio» означает также и вынесенное судьей решение – res judicata, если решение выносится как раз не в пользу ответчика. Это condemnatio a judice prolata, осуществление поручения, данного ему претором.
Понятно, что упоминание первого вида condemnatio, собственно говоря, больше не подходило к сборникам права Юстиниана, но весьма понятно также и то, что оно, как и кое-что иное, все же полностью не исчезло в них. У нас есть даже один фрагмент, в котором это продолжающееся упоминание совершенно не вызывает сомнений [334] :
334
L. 2 pr. de except. (44. 1) из Ulpianus, Ad ed., lib. LXXIV. Можно было бы попытаться отнести к этому слова из L. 3, § 3 de act. emti («quo lis in condemnationem deducitur»), однако на самом деле они относятся ко времени судебного решения (см. выше, § 275).
«Exceptio… opponi actioni cujusque rei solet, ad excludendum [335] id, quod in intentionem condemnationemve deductum est».
Если мы предположим в нашем фрагменте первое значение, то все станет ясно, а кажущееся противоречие превратится в полное согласие. Тогда «condemnationis tempus» равнозначно «formulae conceptae tempus» (поскольку вместо целого называют только часть), или, другими словами, означает время литисконтестации, так как составление формулы происходило одновременно с литисконтестацией [336] .
335
Во Флорентийской рукописи читается «cludendum», из-за чего в текст пытались внести исправления, однако включенное сюда прочтение по Вульгате не вызывает сомнений.
336
Весьма примечательно, что Донелл развил это значение «condemnatio» столь понятно и определенно, словно у него был Гай. Однако столь же необычно и то, что своим достойным восхищения предвидением он пользуется крайне неправильно. Он не догадывается применить правильно обнаруженное значение «condemnatio» к нашей L. 3 de cond. trit., чтобы таким образом устранить ее противоречие другим фрагментам; напротив, он применяет его к L. 3, § 3 de act. emti, к которой оно вообще не относится и которая вследствие этого ошибочного метода приобретает совершенно неправильный смысл.
Я далек от того, чтобы недооценивать возражения, которые выскажут против этого объяснения и которые теперь хочу проверить по отдельности.
1. Можно сказать, что Ульпиан, выбрав это выражение, стал виновен в опасной двусмысленности, поскольку противоположность rei judicatae tempus выразил словом, которое так же легко можно понять в значении того времени, которое он хотел исключить.
Эта реплика имела бы значение, если бы неизбежно следовало предположить, что автор представлял себе именно данную противоположность. Однако при стипуляции, которая здесь предполагается, другая противоположность была даже более естественной: это время заключения контракта, которое легко можно было бы подразумевать при буквально обязывающем характере стипуляции. Принятие во внимание именно этой противоположности кажется тем более естественным и возможным благодаря следующему рассуждению. Контракт от литисконтестации могло отделять долгое время, и в течение этого времени с предметом могли произойти многие изменения. Зато промежутку времени между литисконтестацией и судебным решением в таком простом деле, как стипуляционный иск о рабе, в римском процессе следует приписывать лишь небольшую продолжительность, которая, следовательно, не могла легко включать в себя существенные изменения. Итак, если Ульпиан представлял себе и хотел исключить именно эту противоположность [337] , тогда употребление выражения «condemnatio» для обозначения времени литисконтестации не вызывало опасений.
337
Точно так же Юлиан в L. 22 de reb. cred. (см. выше, с. 129) считает необходимым исключить время заключения контракта, а также время вынесения судебного решения, чтобы выразить в качестве правила время литисконтестации. Благодаря этому примеру предполагаемая мной идея Ульпиана становится более вероятной.