Система современного римского права. Том IV

фон Савиньи Фридрих Карл

С. Наконец, остался еще часто упоминаемый, сильно запутанный фрагмент Ульпиана об actio quod metus causa [298] . В нем говорится, что при случайной гибели во время правового спора ответчик обязан возмещать:

«si tamen peritura res non fuit, si metum non adhibuisset, tenebitur reus» [299] .

Правда, в этих словах, согласно весьма естественному argumentum a contrario, выражается, кажется, отрицание любой строгой обязанности ответчика в противном случае (если бы вещь погибла в любом случае, например при естественной смерти раба от старости), и это действительно является единственной видимой опорой опровергаемого здесь мнения. Но по следующим причинам мне кажется недопустимым только что приведенное высказывание из этого фрагмента брать за основу общего правила и создавать из него подобное ограничение строгой обязанности ответчика для всех исков в целом. В самых решающих и самых определенных фрагментах

об этой строгой обязанности (в случае как самых важных обязательственных договоров, так и виндикационных исков и исков о праве наследования) она высказывается безоговорочно, без подобного ограничения, т. е. эти фрагменты противоречат приведенному выше. Ограничение из приведенного фрагмента сначала следовало бы привнести в указанные фрагменты, но данный фрагмент никоим образом не годится для этого. Его запутанное содержание уже было отмечено выше. Правда, по относящейся сюда части можно до некоторой степени догадаться и предположить, в каком особом случае, в какой части процесса оно могло бы действовать, но уверенно утверждать это невозможно. К этому добавляется еще и то, что во всем фрагменте говорится об actio quod metus causa – иске, несущественном в контексте всей системы права. Случайно высказанное относительно него замечание нельзя делать основополагающим для всех исков вообще. Подобный метод полностью противоречил бы истинным принципам построения правовой системы, сообщаемым источниками, т. е. истинному отношению между системой и экзегезой.

298

L. 14, § 1 quod metus (4. 2) (ср. выше, § 273).

299

Полностью относящаяся сюда часть фрагмента звучит так: после того как сначала было сказано, что ответчик должен просто предоставить обеспечение за раба, сбежавшего не по его вине, Ульпиан продолжает: «Sed et si non culpa ejus cum quo agetur obierit, si tamen peritura res non fuit, si metum non adhibuisset tenebitur reus». Выделенные курсивом слова взяты у Халоандера и имеют следующий смысл. До этого речь шла о сбежавшем рабе («Ergo si in fuga sit servus sine dolo malo et culpa ejus sum quo agetur, cavendum esse» rel.). Зато противоположным является случай с умершим рабом («Sed et si… obierit»). Вариант прочтения во Флорентийской рукописи и в Вульгате («Sed et si non culpa ab eo cum quo agetur aberit») не дает вообще никакого приемлемого смысла.

Итак, если принять во внимание указанное выше отношение между обоими ограничениями, то из этого вытекает следующий практический результат.

1. Если причина гибели связана с недобросовестным владением ответчика таким образом, что без этого владения сама гибель не произошла бы, то безоговорочно следует произвести возмещение, и в этом случае дело не зависит от того, смог бы истец продать вещь.

2. В противном случае, как правило, также необходимо произвести возмещение, однако лишь оттого, что ответчик не мог посредством своевременной продажи предотвратить для себя ущерб. Именно поэтому возмещение отпадает, когда ответчик докажет, что продажа точно не произошла бы.

Если принять это отношение между обоими положениями, тогда то, что выше воспринималось и проверялось как второе ограничение, покажется скорее исключением из первого, отныне единственного ограничения строгой обязанности ответчика. Тогда оба положения можно объединить в общей формуле, естественность и справедливость которой нельзя не признать:

строгая обязанность ответчика возместить случайную гибель допускает одно исключение в том случае, когда истец даже в случае своевременного предоставления ему владения спорной вещью не смог бы предотвратить для себя ущерб.

Такое понимание дела совпадает с трудным фрагментом Ульпиана об actio quod metus causa в том, что и в этом фрагменте оба положения названы рядом. Я отнюдь не хочу утверждать, что в нем высказана такая же логическая связь между обоими положениями, которую предположил здесь я. Но я вынужден сильно сомневаться также и в том, что когда-либо удастся доказать ясно и уверенно иное практическое значение обоих положений в указанном фрагменте.

* * *

Прусское земское право трактует этот вопрос следующим образом. Возможность продажи истцом, благодаря чему он мог бы предотвратить любой ущерб для своего имущества, здесь обходят полным молчанием. Зато здесь рассматривается другой вопрос: затронул бы равным образом случай вещь во владении собственника? Это обстоятельство должно исключать возмещение. В более раннем проекте это было выражено таким образом, что истец должен доказать, что его не затронул бы случай. Впоследствии это было изменено так, что ответчик должен доказать факт, от чего зависит его освобождение [300] .

300

A. L. R., Th. 1, Tit. 7, § 241 (cр.: Simon, Zeitschrift, Bd. 3, S. 328, 329).

Однако существует исключение из этого исключения, т. е. безусловная обязанность возмещения, когда недобросовестное владение ответчика приобретается посредством наказуемого действия [301] , под чем в основном подразумевается кража.

§ 275. Действие литисконтестации.

II. Объем присуждения.

b) Уменьшения.

Момент оценки

В случаях, когда ответчик обязан возместить уменьшение в предмете правового спора (§ 272–274), всегда требуется оценка в деньгах. Она также необходима при любом объективном уменьшении независимо от того, заключается ли оно в полном или частичном разрушении предмета или в утрате владения (равноценной разрушению). Как (даже без объективного уменьшения) следует трактовать простое изменение цены (см. § 272), будет исследовано в конце. Ограничусь сначала случаем объективного уменьшения и попытаюсь теперь установить момент, на который необходимо произвести оценку возмещаемой стоимости.

301

A. L. R., Th. 1, Tit. 7, § 242 (cр.: Simon, S. 332, Num 12 (замечание Суареца)).

Вопрос об этом моменте обладал гораздо более широким применением и важностью в римском праве классического периода, чем в древнем праве, а также в Юстиниановом и современном праве. Поскольку во времена формулярного процесса любое присуждение могло быть направлено только на наличные деньги [302] , то в те времена оценка в деньгах была необходима даже тогда, когда изначальный предмет правового спора не подвергался никакому уменьшению; напротив, в Юстиниановом и современном праве, а также в древнейшие времена оценка требуется только в случае подобного уменьшения, так как в противном случае судебное решение направлено непосредственно на сам изначальный предмет.

302

Gajus, IV, § 48.

Хочу предпослать обзор правил, касающихся момента оценки; благодаря этому будет легче преодолеть немалые трудности, связанные с обоснованием названных правил высказываниями в наших источниках права.

Согласно правилу, следует различать строгие и свободные иски. В случае строгих исков при оценке руководствуются моментом литисконтестации, в случае свободных – моментом вынесения судебного решения, имеющего законную силу.

К обоим правилам следует применять два исключения. Если договором предписано определенное время исполнения обязательства, это время является определяющим и для оценки. Если должник находится в просрочке, то кредитор может выбрать, следует ли произвести оценку по вышеназванным закономерным моментам или, напротив, по моменту возникновения просрочки; естественно, он выберет тот момент, который ведет к большей сумме. В единственном случае (при краже) применяется даже еще более суровый подход к должнику.

Однако все эти правила действительны только для личных исков из юридических сделок (договоры и квазиконтракты), а также для исков in rem; в случае личных исков из деликтов следует применять другие правила, поскольку в них оценка больше связана с моментом совершенного деликта.

Теперь собранные здесь предписания необходимо представить отдельно и одновременно обосновать свидетельствами из источников.

Для поставленного во главу угла в качестве правила различения строгих и свободных исков в следующем фрагменте у Ульпиана [303] обнаруживается настолько понятное и принципиальное решение, какое невозможно найти во многих других правовых учениях, где подобное решение скорее приходится абстрагировать только из оценки отдельных правоотношений:

303

L. 3, § 2 commod. (13. 6) из Ulpianus, Ad ed., lib. XXVIII. Во фрагменте сначала говорится о договоре поклажи, но затем с ним связывают общий принцип.

«In hac actione, sicut in ceteris bonae fidei judiciis, similiter in litem jurabitur: et rei judicandae [304] tempus quanti res sit, observatur: quamvis in stricti juris judiciis [305] litis contestatae tempus spectetur».

Прежде чем я добавлю другие, подтверждающие фрагменты, хочу сделать к этому главному фрагменту некоторые общие замечания.

304

В Вульгате читается «judicatae»; приемлемы оба варианта прочтения.

305

Об этом варианте прочтения ср. выше, с. 616 сл. [т. III русского перевода «Системы…»]. Так читается в Вульгате; во Флорентийской рукописи читается только «in stricti» без слишком резко опущенных слов «juris judiciis». Смысл обоих вариантов прочтениях одинаков.

а) Правило, высказанное для bonae fidei judicia, считается здесь явно более справедливым, соответствующим новому развитию права. Поэтому было бы совершенно неправильно считать его привилегией исков, имеющим такое особое название (bonae fidei). Его, напротив, следует без опасений применять и к искам in rem, а также к преторским и экстраординарным искам, т. е. ко всем свободным искам вообще. Это особенно понятно в случае тех свободных исков, которые одновременно являются arbitrariae, потому что в них благодаря особому институту добиваются добровольного исполнения до вынесения судебного решения; этот институт полностью противоречил бы оценке на момент литисконтестации.