Скала альбатросов

Альберони Роза Джанетта

— Кто меня привел сюда вчера? Как я добралась до постели?

И почему спала так долго?

— Это я привела тебя сюда и дала выпить кое-что. Успокоительное. Тебе необходимо было отдохнуть после таких испытаний. Наверное, это был самый страшный день в твоей жизни.

— Я уже слышала подобные слова. У худшего нет границ. Который час?

— Почти одиннадцать.

— Одиннадцать? Боже мой! Почему не разбудила раньше?

— Но ты же была без сил.

— А Марко как?

— Спит. Я дала ему лауданум, температура спала, будем надеяться на лучшее. Давай помогу одеться.

—

Нет! — и Арианна, прихрамывая, вернулась к кровати.

— Что с тобой?

— Моя нога отказывается двигаться, — засмеялась она. — Все случилось вчера. Но это сущие пустяки.

— Покажи! Какие же это пустяки! — испугалась Марта. — Разве не видишь, как опухла нога, ужасно опухла. Почему ничего не сказала вчера?

— Вчера вечером? Да, вчера вечером… — раздумчиво проговорила Арианна, ставя ногу на кровать, — Вот что, милая, спустись на кухню, взбей белок как следует, взбей так, чтобы он стал совсем густой, даже твердый, и принеси бинты. Перевяжем, и вот увидишь, опухоль быстро спадет. Это ерунда.

— Хорошо, сейчас. А пока готовлю белок и бинты, поешь что-нибудь, — посоветовала Марта, бледная как полотно.

Вошла Антониетта с подносом.

— А вот и ты, Антониетта, спасибо.

— Я должна… должна сказать вам кое-что, синьора графиня.

— Что случилось?

— Видите ли, утром… Сегодня утром пришли и… забрали наши кареты и лошадей.

— Кто?

— Французы.

— Проклятые мерзавцы! А почему, почему не позвала меня? Отчего не разбудила? Может, я уговорила бы их…

— Нет, бесполезно. Вам не стоило бы и разговаривать с ними. Я решила, что так будет лучше. Забрали, и всё.

— Значит, теперь мы остались без лошадей и без всего! А как же нам передвигаться?

— Уцелели только повозка и старая лошадь, на ней Джузеппе ездил косить траву в парке, — пояснила Антониетта.

— Ах, так, значит, можно радоваться. Имея столько лошадей и карет, мы остались с одной повозкой и старой лошадью.

Антониетта расплакалась и вышла из комнаты.

— Лучше чем ничего, Арианна, лучше чем ничего, — стала успокаивать Марта.

— Ты права, милая, сейчас трудные времена. Прекрасные годы миновали, — проговорила она, глядя в пространство. Она не могла поверить во все случившееся. Может, все это сон и ничего такого в действительности вовсе и не было, а она по-прежнему находится на Тремити и заточена в подземельях аббатства. Но голос Марты вывел ее из раздумий.

— Я считаю, нам надо немедленно уехать, Арианна. Надо бежать в Бьяндронно, на виллу «Летиция».

— Пожалуй, ты права, лучше уехать. А потом вернемся. Еще ведь не знаем, как себя поведет Наполеон.

— Как бы ни повел, несомненно, все обратит в свою пользу, — сквозь зубы мрачно проговорила Марта.

Арианна посмотрела на нее долгим взглядом.

— Нет, Наполеону ни к чему враждовать с миланской знатью Он намерен укрепить здесь свою власть, и ему нужна наша поддержка. — Графиня удивилась своим словам — она говорила как Джулио.

— Может, и нужна, но я все равно не верю, — возразила Марта. — Надо поскорее собираться и укрыться на озере. Падре Арнальдо поможет нам.

— Как ты думаешь,

на озере не окажутся бандиты? Что, разве там у них не найдется законных оснований, придуманных Наполеоном, грабить наши дома и даже убивать нас?

— Может быть. Но там много народу, и все знают нас. Здесь же я не чувствую себя в безопасности, и потом…

— А как Марко? — перебила ее Арианна.

— Спит. И для него тоже будет лучше, если уедем в Бьяндронно, там легче отыскать врача, который мог бы наблюдать его и лечить. Там живет наш друг, и мы можем найти его. А тут, в Милане, ты убедилась вчера, как трудно пригласить доктора. И пройдет еще немало времени, прежде чем врачи смогут приходить на дом по вызову.

Арианна слушала Марту, уставившись в пространство. Она права, бесспорно права. Больницы в городе переполнены ранеными. Они лежат повсюду, некоторые семьи даже берут их в свои дома. Да, необходимо уехать, это ясно. Но отчаяние ее столь велико, что она предпочла бы, чтобы этот день вообще не начинался. Как было бы чудесно, если бы можно было спать, спать, спать и не знать ничего ни о каком Наполеоне.

— Ну хорошо, поедем сейчас же. Собери самое необходимое, — она усмехнулась, — графиня Веноза покидает Милан, словно нищенка, в повозке с сеном!

Марта готова была разрыдаться. Но плакать нельзя. Нужно как-то утешить Арианну.

— Знаешь, дорогая, наверное, так даже лучше — выехать из города на старой повозке. Французские солдаты, если попадутся на дороге, подумают, что мы бедняки, может, и не тронут.

— А почему они должны трогать нас?

— Ну они ведь пришли сюда для защиты бедных, ты сама мне это объясняла. Наполеон постарается договориться с миланской знатью, а солдаты тем временем пошарят в домах этой самой знати. Но может быть, помогут беднякам. Надо ехать, дорогая…

— Поняла. Выбери мне простое платье, самое скромное, какое только можно. Даже лучше, пожалуй, если одолжишь какое-нибудь свое. Сейчас не время наряжаться. Надо закутаться в черную шаль, как это делают женщины на юге.

* * *

Солнце уже почти совсем зашло, когда они двинулись в путь — в Бьяндронно.

В повозке на покрытом сеном матрасе лежали Марко, Ассунта — дочь Сальваторе, и его вдова Антониетта, обнимавшая детей. Марта и Арианна сидели на облучке. Арианне пришлось самой управлять лошадьми, потому что Джузеппе не захотел покинуть дом. Он отказался ехать и остался со своей старой больной женой.

— Никогда, никогда в жизни не покину этот дом. Захотят убить — пусть убивают тут, где я родился. Я всегда жил здесь, синьора графиня, тут и хочу умереть, — взволнованно произнес старик, бессильно опустив руки. Он снял шапку, помахал на прощание уезжавшим в повозке, а жена его, Кончетта, сидела на пороге кухни и тихо плакала.

Арианна не захотела оглядываться — ни к чему. Ей нужно думать только о предстоящем пути. Подъехав к воротам города, она соображала, по какой дороге лучше направиться — по той ли, где ходят дилижансы в Варезе, или безопаснее выбраться на проселочную, хоть и незнакомую дорогу, по которой ездят крестьяне. Посоветовалась с Мартой.