Скала альбатросов
Шрифт:
— Если ничего нет, скажи Антониетте, пусть поищет в лесу дикий цикорий. А Оресте возьмет удочки. Хоть рыбу-то, надеюсь, оставили в озере. И еще пошли кого-нибудь… — она умолкла, поняв, что больше посылать некого. И неуверенно продолжала: — Надо сходить к нашим крестьянам. Они, конечно, сумели припрятать продукты. Попроси у них что-нибудь для детей. Хорошо бы хлеба и молока. Словом, что смогут дать. Скажи, я заплачу за все, потом заплачу. А теперь оставь меня.
Марта с трудом поднялась и медленно направилась к двери.
Потом Антониетта ушла искать цикорий. А Марта раздобыла у крестьян хлеба, лошадь и двуколку и сама поехала
Приближался вечер. Марко спал. Вот и хорошо, подумала она, во сне меньше будет страдать. Сама же она не могла ни уснуть, ни сидеть на месте и как неприкаянная бродила по дому. Все казалось ей странным, каким-то застывшим. Что она станет делать с этим огромным разграбленным зданием, где нет ее картин, ковров, канделябров, дорогих вещей?
Когда-то она ходила по веем этим коридорам и лестницам в своих нарядных платьях, гордясь роскошью, которую Джулио приготовил для нее, и не уставала любоваться картинами, радоваться гармонии красок, восхищаться мебелью и коврами. Каждый уголок здесь представлялся ей уютным гнездышком. А теперь что ей делать с этим огромным, обесчещенным домом? Ей, такой еще молодой и с маленьким сыном на руках.
Сама того не заметив, она вышла в парк, что простирался позади здания. Еще девочкой там, на Сан-Домино, когда ей бывало грустно или хотелось собраться с мыслями, она всегда уходила в лес. Уединялась недалеко от дома, на холме под соснами, и любовалась морем. Там, среди природы, она черпала силы от растений, камней, воды, воздуха. Да и сейчас старая привычка привела ее сюда, в парк виллы «Летиция». Она подошла к подножию холма.
Справа от виллы, там, где кончался парк, Джулио велел разбить клумбу с розами, круглую клумбу посреди зеленой лужайки.
— Это волшебная поляна, — улыбаясь, говорил он. — Однако на месте волшебников я поселил бы на ней прекрасные розы.
— Это поляна любви! — радостно воскликнула Арианна. — Мне она нравится. Давай всегда будем называть ее поляной любви.
Ох, как бы ей хотелось сейчас поплакать! Но слез не осталось, и она удивилась этому. Прежде она всегда могла расплакаться из-за любого пустяка. Стоило падре Арнальдо упрекнуть ее в чем-либо или фра Кристофоро рассердиться за плохо выученный урок, или же просто чего-то очень захотеть. Сначала она просила, потом начинала кричать, требовать, возмущаться и наконец прибегала к слезам, и это средство почти всегда помогало достичь желаемого. Но сейчас глаза Арианны оставались сухими. Да и к чему теперь плакать, подумала она, кого тронут ее слезы?
Она принялась ходить взад и вперед. Отомстить… Вот что надо сделать… Отомстить! Она должна найти убийц, непременно найти их. Может быть, общаясь со слугами, смешавшись с толпой народа, разговаривая с людьми, быстрее достигнет цели. Но вскоре она поняла, что подобная затея неосуществима.
Арианна остановилась.
— Но это же невозможно! — закричала она, — Невозможно, чтобы вся жизнь изменилась так внезапно, в один миг! Ну может ли судьба быть такой жестокой? — она даже не заметила, как опустилась на колени и закрыла лицо руками, словно человек, предавшийся отчаянной молитве.
— Арианна!
Но она не обернулась. Не может быть, просто немыслимо! Он не мог появиться здесь, как бы ей ни хотелось. Скорее всего, это лишь галлюцинация, злая насмешка ветра. Однако голос повторил ее имя.
Она замерла на минуту. Нет, она не должна оборачиваться. Без сомнения, дьявол искушает ее. Он хочет отнять у нее разум, старается свести с ума. Джулио умер, а она не имеет права погибнуть. О, Джулио, ставший теперь чистым духом, он должен выслушать ее и помочь ей не утратить разум ради их сына!
Голос зазвучал ближе, все настойчивее и тревожнее:
— Арианна, это я, Марта.
Она подняла голову. Ее снова охватила прежняя отчаянная печаль. Воспитательница переоделась в черное платье. В таком одеянии Арианна не узнавала свою Марту, ту, которая обучила ее аристократическому этикету, правилам городской жизни, изысканным манерам. Марта была для нее и матерью, и подругой, с которой она делилась самыми сокровенными мыслями. Сейчас же она походила на простую крестьянку из апулийского села, одетую в траур, — несчастная вдова с немой болью в душе и без всякой надежды.
Облик Марты словно возвращал в прошлое, напоминал о том ужасе, какой охватывал Арианну в юности, когда она встречала женщин в черном с иссохшими лицами и печальными глазами. Ей становилось страшно, ее бросало в дрожь, и она убегала в лес и пряталась там, лишь бы не видеть их. Она не хотела когда-либо оказаться в их положении. А теперь траурный образ настиг Арианну здесь, в ее убежище на вилле «Летиция». Что означало подобное видение? Что у нее не осталось больше никакой надежды, что ей суждено вернуться назад, к прошлому?
— Нет! — громко произнесла она, вставая.
Марта с испугом посмотрела на нее.
— Идем домой…
— Отчего ты надела такое платье? — сердито спросила Арианна.
— Не знаю, не придала этому значения, — растерялась Марта.
— Иди в дом и сейчас же смени его! Не могу видеть вокруг людей в трауре.
— Хорошо, переоденусь, — со слезами ответила Марта. — Пойдем, приехал врач.
Арианна почувствовала себя виноватой за ненужную жестокость и бросилась к Марте.
— Прости меня. Но в такой одежде ты напоминаешь мне апулийских вдов, возвращаешь меня в прошлое. А мы не вернемся туда, клянусь Господом нашим! Даже если придется сделаться точно такой же, как эти французы, что обирают нас, начать рубить головы, подобно якобинцам, грабить, как Бертье, торговать жизнью, как Та-льен. Клянусь Господом, мы никогда не вернемся туда!
Она заметила, что произнесла свою клятву, обратив лицо к небу и подняв правую руку, как бы желая осенить себя крестом, а другою крепко сжав ладонь Марты, которая от горя и страха побелела как полотно.
В восемь часов вечера они все собрались за столом — Арианна, Марта, Антониетта и маленькая Ассунта.
Антониетте удалось сварить суп из зелени, а кроме того, она поймала на болоте несколько уток, которые спаслись от пуль грабителей, и одну из них зажарила. Видя, что Оресте все еще не возвращается и нет никаких известий от падре Арнальдо, Марта настояла на том, чтобы Арианна поела. Со вчерашнего дня у нее ни крошки не было во рту.