Скарабей
Шрифт:
Запинаясь как бы от волнения, а, впрочем, достаточно гладко, он рассказал режиссёру о том, что вчера вечером случилось у него дома. Но правды говорить не стал. Не мог же он сознаться Комаровскому в том, что хотел соблазнить журналиста, а тот поднял его на смех. Вместо этого он изложил такую версию произошедшего:
– Представь, Юрочка, возвращаюсь я вчера вечером домой, а у меня дома воришка. Вскрыл каким-то образом дверной замок, проник в квартиру и роется в шкафах, деньги, золото ищет. А за ремнём у него пистолет мой торчит, тот, что Гриша Миллер мне в своё время подарил. Надо было,
Марципан шмыгнул носом. На глазах у него выступили слезы. Он представил в этот момент, что и вправду оказался в тюрьме, и ему стало безумно жаль самого себя. Но при всем этом он продолжал внимательно следить за реакцией Комаровского.
Пока сосед-режиссер слушал Марципана, на лице его промелькнуло сразу несколько выражений. Изумление оттого, что он услышал, сменилось недоверием, недоверие – страхом.
– Так… я-то чем могу тебе помочь? – настороженно спросил он. При этом складка на его лбу стала ещё резче.
– Помоги мне вывезти труп, – взмолился Марципан и посмотрел в водянистые глаза Комаровского своими глазами-ягодами чёрноплодной рябины. – Он сейчас у меня в гостиной, на ковре валяется. Я его тряпочкой прикрыл. Но время идёт, он скоро начнёт пахнуть, уже, наверное, начал.
Режиссёр отвёл взгляд и задумался. Чтобы окончательно расположить к себе Комаровского, Марципан пошёл в спальню, открыл сейф и достал оттуда пачку долларов, вместе с бутылкой коллекционного коньяка.
– Если ты мне товарищ, то ты мне поможешь, – произнёс Марципан, выкладывая свои «козыри» на стол. – Моя жизнь, Юрочка, в твоих руках. Иначе меня ждёт тюрьма или… пуля в висок.
Марципан говорил высокопарно, нарочито преувеличивая степень их с соседом дружбы, но именно на том языке, который был близок и понятен режиссёру. Деньги и коньяк сыграли свою роль. Они взбодрили Комаровского.
– Располагай мной, как пожелаешь! – пафосно произнёс режиссёр, пытаясь угадать, сколько именно долларов в пачке.
– Я всегда верил в тебя, – сказал Марципан, смахнув слезу, и тут же попросил: – Не в службу, а в дружбу, достань рюмочки. – И с этими словами отвернул пробку на коньячной бутылке.
Комаровский поднялся, подошел к навесному кухонному шкафу и стал шарить по его полкам в поисках рюмок, вытаскивая поочерёдно, то зелёные и голубые фужеры, то хрустальные лафитники, то серебряные «напёрстки», позолоченные изнутри, и показывая их хозяину.
«Напёрстки» удовлетворили Марципана. Он налил коньяку Комаровскому и себе, смакуя, выпил его, толстыми пальцами вытащил из коробки шоколадную конфетку с начинкой из «пьяной вишни»
– Сегодня рано, а послезавтра поздно, – убавив голос и поигрывая бархатными глазами, говорил Марципан. – Завтра – самое время. Завтра дежурит дядя Ваня. Мы сядем в твою «Ладу» и поедем в город. Не рано, часов в одиннадцать. Между завтраком и обедом – в доме полный штиль. Кто из жильцов в отъезде, кто на работе. Домохозяйки бродят по магазинам. Молодёжь ещё в школе или… не знаю где. Словом, пусто. «Тихий час», понимаешь?
Комаровский не очень уверенно кивнул. Он выпил подряд три порции коньяку, закурил и слушал Марципана с предельным вниманием, стараясь не пропустить ни слова. Больше всего на свете он жаждал получить лежащие на столе доллары.
– Я отвлеку дядю Ваню, – продолжал Марципан, пощипывая ус, – а ты возьмёшь ключи, поднимешься в мою квартиру… и вынесешь труп.
– Как… как это я его вынесу? – с лёгким ужасом спросил Комаровский.
– Боже мой, ну это же так просто! Завернёшь в ковёр и вытащишь.
– А что я скажу сторожу? – спросил Комаровский.
– Не беспокойся, Юрочка, – Марципан приложил ладонь к груди. – Я сам ему всё объясню. Скажу, что везу ковёр на дачу.
– А дальше что? – продолжал выпытывать режиссёр. В мыслях он разрабатывал эпизод избавления от трупа, словно собирался снимать триллер.
– Дальше просто. Засовываем тело в багажник, едем за город, на подходящую свалку, и там выбрасываем. Ну, как тебе мой план? – Марципан бросил взгляд на пачку долларов, посмотрел на соседа и съел ещё одну конфетку.
Комаровский сидел, глядя в одну точку. В голове у него был полный сумбур.
– Слушай, а если нас возьмут за ж…? – неожиданно пришло ему в голову.
– Я тебя не могу заставлять, – Марципан опустил глаза. – Думай, Юрочка. Но ты… мой единственный шанс на спасение. У меня на тебя вся надежда. Сам понимаешь, мне идти заявлять, уже поздно. Теперь уж точно мне тюрьмы не избежать. Значит, у меня останется один-единственный выход…
– Да погоди, Сергеич. Не расстраивайся ты так! Я же не отказываюсь. Не в моих правилах бросать товарищей в беде. Ты не горячись, рассказывай дальше по порядку. – Он вытащил из пачки последнюю сигарету и закурил, а пачку смял.
– Да я уже, собственно, всё рассказал, – пожал плечами Марципан. – Поверь, риска тут никакого нет, я ведь все продумал.
– А вдруг гаишники нас в пути тормознут? – размышлял Комаровский.
– Если что, это я беру на себя, – уверил Марципан.
– Ладно, мизансцена мне ясна, – задумчиво произнёс Комаровский. – А грим, костюмы?
– Какие костюмы? Какой грим? – Марципан начал раздражаться.
– Но ведь дядя Ваня может меня узнать? – с опаской заметил Комаровский.
– Будто он в гриме тебя не узнает! Очнись, Юрочка! Это тебе не кино, это – жизнь!
Они пили, ели и обсуждали предстоящее дело дотемна. Марципан устал и даже вспотел, уговаривая Комаровского. Он пустил в ход не только деньги, но и напитки, имевшиеся у него в заначке, и содержимое своего холодильника. Наконец Комаровский сказал твёрдое «да» и ушёл к себе до утра к великой радости пса Вулкана.