Скарбо. Аптечные хроники

ди Лихтенштейн Карвелл

– Ну что ж, будь по-вашему, брат Мельхиор. После ужина он получит несколько ударов, а там вы уж сами смотрите, коли теперь это ваша забота. И спасибо вам за то, что меня от нее избавили. Но поверьте, бремечко вы себе избрали неудобоносимое.

– Как скажете, отец Николай. Но завтра будет жаркий день, нам идти по солнцепеку.

– Сегодня - так, а с завтрашнего дня - ваша забота. Свои десять розог за ложь он получит, но готовится пусть к худшему, - отрезал отец Николай, возвращая Мельхиору пергамент.

* * *

Мельхиор издали наблюдал за своим неожиданным учеником. До последнего не верилось, что теперь его жизнь связана с этим рыжим бедовым мальчишкой. Сирота и хитрец, но, похоже,

не плакса. Его не особенно любят товарищи. Да и кого они любят, мальчишки, сбившиеся в стаю? Одно название, что христиане. Дети жестоки, как язычники. Внезапно отрок поднял голову и с ненавистью посмотрел на Мельхиора. Мельхиор подошел к Приблуде и присел рядом с ним на краешек скамейки.

– Как тебя зовут, малыш?

– Воспитанник Иоанн. Или Приблуда. Или Иоанн-нераскаянный, - буркнул тот, не повернув головы к непрошеному собеседнику.

– А скажи, Иоанн, ты умеешь грамоте?

– Нет, не умею. Не запомню я никак.

– А считать можешь?

– Отец Николай говорит, что я тупой. И отец Фотий так считает.

Одно хорошо, пока с ним разговаривает старший, прочие гаденыши оставили его в покое.

– Иоанн… Мне жаль, что все так обернулось. Я не хотел тебе зла. Я просил отца Николая тебя сегодня не наказывать. Он обещал... подумать.

– Я сам виноват. Это для моего же блага. Лучше пусть страдает тело, чем погубить душу.

– Это отец Николай так говорит?

– Да.

Со стороны трапезной донесся звон – брат повар ударил в гонг. Пора строиться и с молитвой идти ужинать. Дети, встав парами, пошли за наставником, Приблуда поплелся тоже. В трапезной ему надлежит вкушать ужин стоя, чтобы всем был виден его позор. Интересно, сколько трапез потом ему придется простоять?

* * *

Вечером после ужина схоляры построились во дворе. За дерзость, недозволенную отлучку, а пуще того за ложь и ложную клятву монастырскому воспитаннику Иоанну полагалось претерпеть сотню ударов при всей схоле. Грешник лег ничком на скамью, не чая с нее подняться. Его привязали к скамье, декан принял розги из рук отца Николая, и порка началась. После десятого удара отец Николай объявил, что все прочее Иоанн получит от руки своего нынешнего учителя и воспитателя, брата Мельхиора, аптекаря обители святого Фомы, когда оба они прибудут, куда нужно. А до тех пор пускай должным образом обдумывает свое поведение. По знаку отца Николая декан положил розги на землю, отвязал собрата и прошипел ему на ухо: «Одевайся, олух! Повезло тебе!». Отец Николай за руку подвел совершенно ошалевшего Приблуду к его новому наставнику. Мельхиор взял своего ученика за плечи и еле заметно сжал их: «не бойся, малыш, мы поладим».

Схоляры отправились в дормиторий. Солнце медленно садилось за монастырскими стенами. Приблуда стоял, не в силах поверить всему, что случилось. Мельхиор взъерошил ему рыжеватые волосы и весело улыбнулся: «А ты молодец, Иоанн. Терпеливец. Ступай-ка, Нераскаянный, собери свои вещи да простись с кем захочешь. Я жду тебя здесь. Завтра нам на рассвете выходить. Меня и в самом деле зовут Мельхиор, запомнишь?» Иоанн-нераскаянный, Приблуда, паршивая овца в залатанной рубахе, странно взглянул на своего нового повелителя и наставника и медленно произнес: «Отец Мельхиор, пожалуйста, зовите меня Джоном». Мельхиор серьезно посмотрел на него: «Хорошо, Джон. Отныне я буду звать тебя так».

глава 2

Чтобы успеть в Скарбо к вечеру, Мельхиор должен был выйти сразу после утренней молитвы, получив благословение от отца Фотия и письмо к аббату святого Фомы. Не желая с утра беспокоить детей, отец Николай разрешил новоявленному ученику аптекаря отправиться ночевать не в схольный дормиторий, а в странноприимный

дом, где поселился Мельхиор. Немудреные пожитки Приблуды уместились в тощий заплечный мешок. Рубаха на смену да кружка с ложкой – вот и все имущество монастырского сироты. Ложку ему подарил расчувствовавшийся перед разлукой сторож. Отец Николай вышел из дверей схолы вместе с бывшим питомцем и в последний раз тепло наставив его, облобызал на прощание. Приблуда силился сказать что-то, но видимо передумал и молча поцеловал руку своему бывшему воспитателю. Мельхиор, чувствуя в глубине души смущение, простился с педагогом и, сославшись на ранний подъем, откланялся. Почему-то все это время ему и в голову не приходило, что для сироты Иоанна этот дом был родным.

* * *

В общем дормитории странноприимного дома было довольно пустынно. Оно и понятно, сенокос – не время для паломничества. Мельхиор устроил Джона на небольшом топчане и вдруг ахнув, ударил себя по лбу. Порывшись в сумке, он извлек оттуда небольшую скляницу с бело-желтой мазью и велел задрать рубаху и лечь на живот. Джон испуганно взглянул на Мельхиора, но возражать не посмел. Следы розог потемнели, кое-где кровь все же выступила, но в общем, пустяки пустячные. Он смазал ссадины и велел полежать так, пока мазь не впитается. «Ну что, терпеливец, легче? К утру и памяти не останется». Приблуда молчал, прикрыв глаза. После всех сегодняшних треволнений он уже не знал, чего ожидать от этого странного человека. Мельхиор присел на пол рядом с ним.

– Ты со всеми попрощался, Джон?

– Нет, - нехотя признался тот. – Я не простился с отцом Николаем.

– Нехорошо, - покачал головой Мельхиор. – Негоже обижать тех, кто печется о нас.

Джон горько усмехнулся, но совладал с собой.

– Вот я и не сказал…

– Чего не сказал, Джон?

– Что ненавижу его так же, как он меня, - просто ответил тот.

Мельхиор осекся. Джон помолчал еще немного, очевидно, собираясь с духом.

– Отец Мельхиор, а вы и вправду меня накажете, когда мы придем... в Скарбо?

– Что?! Ах да!.. Нет, Джон, надеюсь, не придется. А ты не будешь врать и удирать от меня?

– Надеюсь, не придется, отец Мельхиор.

Мельхиор расхохотался и ласково щелкнул Джона по макушке.

* * *

Монастырь просыпался затемно. Уже топили печи на кухне, скрипел ворот в колодце, поили скотину перед тем, как выгнать ее в луга. Вкусно пахло свежим хлебом. Заспанные помощники повара расставляли столы и лавки, сдвинутые вечером, чтобы вымыть пол в трапезной и на кухне, - отец Фотий непорядка не терпел. В трапезной брата-травника щедро оделили четвертью ковриги, крепкими молодыми луковицами, куском сыра и сверх того внушительным кольцом колбасы. Колбасу подсунули в знак приязни: травник успел вчера составить кухарям добрую мазь от ожогов. «Загляни к нам перед дорогой и мальчишку нашего приводи!» - пробасил брат-повар. Мельхиор еще раз сбегал в травню и проверил, все ли мешки с собранными травами он упаковал. Подумал и оставил инфирмарию в подарок треть всей собранной валерианы. У отца Николая работа нелегкая, пригодится.

На тюфяке завозился Приблуда, потер глаза и с недоумением огляделся. Мельхиор увязывал дорожную провизию, стараясь не слишком измять свои бесценные травы. Заметив, что ученик все равно проснулся, Мельхиор кивнул ему: “Salve, discipule!” Тот растерянно молчал. Ах да, вспомнил Мельхиор, ты же у нас простец!

– Ну иди сюда, дурачок, не бойся. Я сказал тебе «Salve, discipule». Это значит «привет, ученик». Видишь, не так страшна латынь, как кажется. А ты мне отвечай «Salve, magistere». Ну давай, отвечай. Вот, умница. И запомни: Non enim tam praeclarum est scire Latine, quam turpe nescire. Запомнил? А теперь беги во двор умойся и пойдем.