Скарбо. Аптечные хроники
Шрифт:
глава 4
Когда они вошли в Скарбо, дождь лил вовсю. По улицам бежали мутные ручьи, смывающие грязь с мостовой, одежда промокла до нитки и противно липла к телу. Джон, озябший и замерзший, окончательно пал духом, и Мельхиору приходилось тащить его за собой. Они поднимались по кривой узкой улочке, превратившейся в бурную речку, холодный грязный поток обдавал их обоих почти до колен. За сплошной пеленой дождя Джон не видел ни домов, ни крыш, просто шел, с трудом переставляя окоченевшие ноги. Внезапно стало светлее, это путники свернули на небольшую круглую
– Во веки веков, аминь! Отец Сильвестр, это я! Мельхиор!
– Да уж слышу, - проворчал старый аптекарь, отодвигая засов, - попробуй тут не услышать.
Дверь отворилась, и Мельхиор почтительно поклонился старцу. Тот, подняв лампу в руке, посторонился, пропуская путника.
– Давай входи, и так мокрый аки мышь. А… что еще за юный брат во Христе?
Джон, грязный, замерзший и перепуганный, топтался на крыльце.
– Заходите, ну! – потеряв терпение, повысил голос старец. – Заходите и дайте дверь закрыть. Мельхиор, что это за дитя?
– Меня зовут Иоанн, отец. Я из аббатства святого Михаила, - лязгая зубами от холода, отозвался Джон.
Отец Сильвестр мельком глянул на мальчика и неприязненно сказал:
– Я обращался не к тебе, отрок. Или у отца Фотия теперь так принято, чтобы младшие перебивали старших?
Джон, сконфуженный и злой, уставился в пол. По полу растекалась грязная лужа. Мельхиор тяжело вздохнул.
– Это дитя, отец Сильвестр, монастырский сирота Иоанн. Я взял его от отца Фотия, чтобы обучить ремеслу аптекаря.
– А ты так преуспел в нем, брат Мельхиор?
– Нет, отец Сильвестр. И в мыслях у меня того не было.
– Тогда как же ты намерен воспитывать этого птенца?
– Отец Сильвестр, - Мельхиор перешел на латынь. – У этого мальчика редкий дар интуитивно различать полезные травы. Я уповал лишь на вашу мудрость, потому что такой талант должно развить. Простите, я виноват перед вами и понимаю, как велика моя вина.
– Мельхиор, - ответствовал отец Сильвестр, – а почему на латыни? Мальчик не знает ее?
– Нет, господин мой. Он сущий неуч.
Отец Сильвестр смерил Джона суровым взглядом.
– Отрок, а как отзывались о тебе твои учителя?
Джон выдержал взгляд старика и опустил глаза не сразу, хотя и знал, что смотреть в упор на старшего было злонамеренной дерзостью. Он уже понял, что в ученики аптекаря его не возьмут. Стоило ли лгать?
– Отец Николай называл меня худшим из всех. Он говорил, что я туп как полено и настоящее бедствие для схолы. Отец Фотий увещевал меня. Дважды. Я… я круглый невежда. Не ругайте отца Мельхиора, он не знал. Он очень добрый и ученый. Я не сказал ему, какой я дурной.
Отец Сильвестр усмехнулся и молвил, все еще на латыни:
– Ну, если его природный ум хотя бы вполовину равен его нахальству, то перед нами новый Аристотель.
Он сунул Мельхиору лампу и, подняв с пола мокрую сумку, буркнул, уходя к себе:
– Переодень его и покорми, да смотри, тоже поешь. Дашь ему настойки, еще захворает с такого купания. После сего придешь ко мне. Траву я разберу сам. Ну что ж, значит, Иоанн.
* * *
Джон,
– Вставай. Вставай и пойдем.
– Отец Мельхиор, - задыхался от слез Джон, - я же говорил вам, что не гожусь! Я же знал… Я же соврал вам тогда, отец Мельхиор.
– Джон, уймись. Встань.
– Отец Мельхиор, не отсылайте только назад. Лучше убейте меня или отдайте нищим. Ну пожалуйста!..
Мельхиор опустил лампу на пол, поставил Джона на ноги, вытер ему лицо рукавом и улыбнулся.
– Дурень ты и есть. И маловер, к тому же. Отец Сильвестр принял тебя.
* * *
Мельхиор достал из кладовой тюфяк и отнес в свой закуток, который отныне им предстояло делить с Джоном. Проследил, чтобы Джон переоделся. С облегчением скинул мокрую дорожную рясу, нырнув в привычный старый хабит.
Странно было видеть на том месте, где спал брат Иона, рыжего мальчишку, тонувшего в ветхой рясе отца Сильвестра. Странно было думать, что теперь это зрелище будет привычно для всех троих на долгие годы. Странно было помыслить о хитром Божьем промысле, связавшем в одной узорной канве жалкий веночек, валяющийся на дороге, гневного отца Николая, ослушника Джона и любопытного травника Мельхиора.
В теплой кухне пахло овощной похлебкой, майораном и пряностями. В пузатых больших бутылях зрели настойки на травах и ягодах. Бутыли специально выдували по распоряжению дома Трифиллия. Джон судорожно осматривался и жался в непривычной обстановке. Мельхиор усмехнулся, кивнул ему на лавку за столом, прихватил две миски, налил в них еще горячего супа, отломил кусок хлеба и велел читать молитву. Сразу же давать уставшему ребенку крепкую настойку травник не решился - пусть сперва поест. Пока Джон, обжигаясь, с жадностью глотал горячую похлебку, Мельхиор растолковал ему, что хотя кухня и рядом, но внеурочная еда – вещь в этих стенах в принципе немыслимая и допустима лишь постольку, поскольку путники или немощные в руке Божией. Джон поспешно закивал с набитым ртом. «Не жадничай, - улыбнулся Мельхиор, - еще положу. Нравится у нас?» Джон серьезно посмотрел на учителя и тихо сказал: «Здесь как в раю».
* * *
Пора было идти к отцу Сильвестру. Учитель вставал до рассвета, а ложился рано, и задерживать его было негоже. Мельхиор отвел Джона в комнату, заставил выпить рюмку малиновой настойки и сказал:
– Сиди тут, да смотри не шуми. А лучше всего, помолясь, ложись спать. Меня не жди.
Джон шмыгнул носом и с отчаяньем посмотрел на Мельхиора.
– Ну что? Горшок под кроватью, там же опилки. Присыплешь – и все в порядке. Что еще?
– Вам очень достанется за меня? Я не хотел…
– Да уж поменьше, чем тебе за меня, - ухмыльнулся Мельхиор. – Не болтай глупостей. У нас и кроме тебя есть, о чем поговорить. Ложись спать, лампу я потушу, в темноте не заблужусь.
* * *
Отец Сильвестр разбирал мешок, раскладывая травы на сундуке.
– Что так долго? Я с утра ждал.
– Мы пережидали дождь, - Мельхиор достал из мешочка оставшиеся деньги и с благодарностью вернул их учителю.
– А... ну, вижу, поскромничал. Денег возьмешь еще. Если его оставят, купишь одежду получше. Фотий ведь не дал?