Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуринка двадцать девятая
Шрифт:
– Нет, дополнительные шестьдесят секунд! Авось добьемся!
– У-у-у! Разобью тебе морду и рыло, очкарик, да скажу, чьто так и было! Авось поверишь!
– У-у-у! Давай разверстаемся, пенснюк: бери мои морду и рыло, да подай свои! Авось не ошибемся!
– А... а... а... аз прошу покорнейше!
– И а... а... а... аз прошу покорнейше!
– И а... а... а... аз совершенно с вами со всеми согласен! Во всём! – с пафосом сгундел самый уважаемый и самый авторитетный. – А... а... авось и вы все согласны
И царь-батюшка смилостивился и изъявил согласие на покорнейше просимое: по морде просителю от просителя и дополнительное время. А когды дополнительная минута ровно за шестьдесят секунд истекла, царь спрохал, подпрыгивая от нетерпения:
– Ну що, а... а... авось придумали, а?
Боляре, понимаешь, пощущукались, почучукались, пошушукались, вытолкнули из толпы пенснястого и очкастого вперед, однозначно, и те, понимаешь, хором заявили:
– Придумали, понимаешь! Однозначно! А... а... авось пондравится!
– Ну и?
– Пущай Катя обращается к тебе на вы! – бойко и радостно выкрикнул пенснястый. – Авось тебе пондравится!
– Ни в коем случае! – возмущенно закричал очкастый. – Предлагаю противоположный вариант: пущай Катя обращается к вам на вы! Авось вам пондравится!
– Совершенно с вами со всеми согласен! Во всём! – крякнув, подтвердил с пафосом самый авторитетный. – Авось и вы все согласны со мной во всём! Кря-кря!
– Кря-кря! На вы – это как? – воскуяркнул потрясенный монарх и крякнул.
– Пущай Катя говорит: ваше величество! – хором провозгласили четырьмяглазые. – Авось эвто обращение приживется! Кря-кря!
Царь-батюшка крякнул, прикинул и так, и эдак, и ему неожиданно пондравилось прендложение. Он еще разок крякнул и с пафосом изрек:
– Совершенно с вами со всеми согласен! Во всём! Отныне пусть все обращаются ко мне: ваше величество, кря-кря! Авось энто обращение приживется!
– Так точно, ваше величество, кря-кря! Так тощно, ваше величество, кря-кря! Так тошно, ваше величество, кря-кря! – загомонили, заглаголили, забалабонили думные, понимаешь, боляре и дружно, с пафосом закрякали. – Само собою! Совершенно с вами согласны, кря-кря! Во всём!
– А ты, Катя? Кря-кря?
– Так точно, ваше величество, кря-кря! – с горячестью воскликнула краля, крякнув. – Совершенно с вами согласна! Во всём! Само собою! Хи-хи!
– Да, да! Совершенно с собою согласен, кря-кря! Во всём! – крякнув, брякнул с пафосом самый уважаемый и самый авторитетный. – Авось и вы все согласны со мной во всём, кря-кря!
– Ну слава богу, кря-кря! – жизнерадостно заявил царь. – Один вопрос решили единогласно, переходим к следующему. Так що же тебе нужно от нас, милая деушка? Воеводство? Путь*? Молодым у нас – достойный путь! Хочешь в постельничьи?
– Нет, нет и нет! Я принесла вам газетку, ваше величество, – вот,
– Спасибо, милая деушка! – с воодушевлением возгласил батюшка-царь, восхищенно глядя, как Катя достает из вместительного декольте пачку газет. – Хочешь за энто в постельничьи?
– Нет! Вот, возьмите газетку – и прочтите!
– Я сам никогды нифигды не читаю! – бодро произнес царь-батюшка, с удовольствием глядя на Катю. – Для энтого у меня, естли ты заметила, есть думные, понимаешь, боляре! Однозначно!
– А вот и для думных боляр газетки: по одной на десять боляр!
– Почему по одной на десять?
– Ну, из десяти-то боляр авось найдется один грамотный, способный прочесть остальным девятерым газету вслух!
– Хо-хо-хо-ха-ха! Хо-хо-хо-хе-хе! Хе-хе-хе-хи-хи! – расхохотались, расхохетелись, расхехитилсь боляре. – А деушка-то, оказывается, не фифа какая-нибудь заморская, а нашенская, простая и ну очень горячая: надеется на русский авось!
– Ха-ха-ха-хи-хи! – радостно расхахитился царь. – А ты, деушка, оказывается, не фифа какая-нибудь заморская, а нашенская, простая и ну очень горячая: надеешься на русский авось! Хочешь в постельничьи?
– Нет! Да, я такая – ну очень горячая: всегда и во всём надеюсь на русский авось! Авось не пропаду!
Удовлетворенный таким разумным ответом, монарх благосклонно кивнул Кате и весело объявил:
– Боляре! Пусть выйдут из вас вперед те, кто грамоту разумеют! Авось выйдет парочка, не меньше, но и не больше!
Боляре почучукались, пошушукались, пощущукались и вытолкнули из толпы вперед очкастого и пенснястого. У очкастого зуб был выбит, у пенснястого красовался фингал под пенсне. Пенснястый ловко подтянул надраги и самонадеянно заявил:
– Я умею чуть-чуть читать! Авось и прочту парочку страничек!
– Превосходно! Вот уж не ожидал! Читай вслух! С выражением!
– Нет, эфто я умею шуть-шуть шитать! – завистливо завопил очкастый, спешно подтягивая гачи. – Авошь и прошту парошку штранишек!
– Замечательно! Никак не ожидал! Читай вслух! С выражением!
– А мошно шитать по шкладам?
– Нужно! А как же ешто*?
– Тогды я шитаю!
– С богом!
– Нет, я! Я прочту по складам!
– Нет, я! По шкладам и ш богом!
– Шитайте вшлух обое! Ш выражениями! – в ярости зашипел царь Горох на грамотеев. – По шкладам и ш богом! Авошь проштете шетверть штранишки!
– Хорочё! Хорошо! Хорощо! – закричали, закришали, закрищали обое.
Но туточки очкастый неожиданно осерчал, сорвал пенсне с морды конкурента, швырнул оптику на пол и наступил на неё сафьяновым ботфортом с серебряным каблуком. Раздался грустный хруст стекла.
– Ах, так, очкастый!
– Да, вот так, пеншняштый!
– Зуб за зуб! Око за око! Очки за пенсне!