Сказ про Иванушку-дурачка. Закомурища тридцать третья
Шрифт:
– А в каком направлении, известно?
– Известно!
– Да-да!
– В каком?
– В неизвестном!
– Да-да!
– М-да-а-а-да-а-а, ёшкин кот! Стало быть, энта ниточка оборвалась! – мрачно констатировал Шерлок Холмс.
– М-да-да, оборвалась! – мрачно поддакнул Ватсон по подсказке своего омрачившегося Внутреннего Голосоватсона.
– Но ничего! – воодушевленно воскликнула Арина. – Ежда* выторопня похитили, то похитители должны потребовать выкуп. Например, подкинуть письмо с требованиями. Стало
– Мда-а-а! И стало быть? – воодушевленно воскликнул Шерлок Холмс.
– Да-а-а! И стало быть? – с воодушевлением поддакнул Ватсон по подсказке своего воодушевившегося Внутреннего Голосоватсона.
– И стало быть, надо ждать от похитителей письмо! – решительно заявила Арина завораживающим грудным голосом.
– Нет, нет, не письмо, ёшкина кошка! – решительно заявил Ватсон по подсказке своего самым решительным образом зазвучавшего Внутреннего Голосоватсона, хриплого и обескураживающего.
– Почему? – хором возопили Шерлок Холмс и Арина.
– Письмо слишком долго идет по почте! – торжественно заявил Ватсон по подсказке своего торжествующего Внутреннего Голосоватсона.
– А что быстро идет по почте? – хором прошептали Шерлок Холмс и Арина.
– Ой, мама! Конечно же, телеграмма! – радостно воскликнул Ватсоновский Внутренний Голосоватсон, а попросту – Гоша.
– Телеграмма? Ах, мама! Конечно же, телеграмма! – жизнерадостно воскликнул Иван.
– Телеграмма? Хм, телеграмма!.. Ах, мама! Конечно же, телеграмма! Итак, ждем телеграмму! – на радостях хором простонали Шерлок Холмс и Арина.
– М-м-м, з-з-заказную! – воскликнул Холмс и в восхищении звонко щелкнул пальцами.
Прошло каких-то тринадцать минут томительного ожидания. Мудреными зигзагами подбежал на задних лапках почтенный пес – почтальон и, дрожа от возбуждения, закричал, размахивая желтоватой бумажкой в правой передней лапе:
– Ах, мама! Вам телеграмма! Из Амстердама! За... за... за... за... заказная!
Эвтот пес был континентальный той-спаниель черно-белого окраса с торчащими вверх ушами: стало быть, папийон.
– М-м-м, чмок, чмок! А ты кто таков, ёшкин кот? Жмот или мот? – поинтересовался Шерлок Холмс, глядя на прибежавшего скрозь лупу.
– Я – почтарь! Вот мой почтовый инвентарь! – заявил почтенный почтарь, сильно кося глазами и указывая левой передней лапой на старинную синюю фуражку на голове, крепко зажатую меж торчащими вверх ушами.
– А-а-а! Ну, читай телеграмму, братец почтарь!
– Чи... чи... читаю: «Ежда хотите, чтобы ваш выторопень остался в живых, принесите мешок морковки к логову волка – и улепетывайте! Логово волка вам укажет за... за... заядлый охотничий пес!» – и пес тут же схрумкал телеграмму: – Хрум-хрум!
– М-м-м, чмок, чмок! А кто эвтот за... за... заядлый охотничий пес: шпиц или пекинес? – поинтересовался Шерлок Холмс, глядя на почтенного почтальона скрозь лупу.
– Эвто я! – воскликнул почтарь,
И пес снял с головы синюю фуражку почтальона, вывернул ее наизнанку и нахлобучил на голову, крепко, воображаешь, зажав меж торчащими вверх ушами, – получилась вылитая темно-оливковая фуражка охотника.
– М-м-м, чмок, чмок! – восторженно простонал Холмс. – Выторопня вырвем из лап похитителя – да и за пир на весь мир не хотите ли?! Мы же сегодня еще не обедали, изба... изба... избавители!
– М-м-м, ёшкина кошка! А где ж нам надергать мешок морковки? – наивно пропищал Ватсон по подсказке своего по-детски наивного Внутреннего Голосоватсона.
– Ах, ох, да на нашем огороде! Ну он очень неплох, да! – воскликнул в наивном восторге экс-царь Горох.
– Вот клёво! – наивно воскликнул сортирчик и клюнул что-то на земле.
– Ох, ах! У-у-ух, я тебя, наивный, ну детски наивный ты экс-монарх – лопух! – замахнулась на Гороха Катя Огняночка граблями, явственно источающими ам... ам... амбре навоза, пряного как ам... ам... амброзия, но было поздно.
Горох нервозно сорвался с места и побежал прямо на упомянутый огород, а пес вослед. И вся ковылькада сорвалась с места и рванула за Горохом прямой дорогой. Иван Ватсон и дедушка Шерлок Холмс вскочили в избушку на ходу, а Арина сделала рывок и, по правде говоря, почти догнала экс-царя. Сразу за Ариной и Горохом бежал, понимаешь, в суматохе какими-то косыми зигзагами охотничий пес.
А в энто время метрах в ста тридцати от ковылькады переходили дорогу поп Абросим и черт Кинстинктин. Поп Абросим в эвтот солнечный летний день, когда все живущие радуются жизни, был потрясен в черной рясе, однозначно, а черт Кистинктинт, воображаешь, был ну просто чертовски красив, прямо сказать – прекрасен: ох, ах, он красовался в красной рубашке и в красных трусах! Поп и черт переходили дорогу ну с такой чрезвычайной опаской, что даже подняли здоровенный столб темно-серой, ух, едкой пыли. Вдобавок пешеходы – энти, понимаешь, неутомимые ходатаи рая и ада – совершали свой переход в месте, не обозначенном знаком «Пешеходный переход» или разметкой зебра.
Приметив по гигантскому столбу едкой аспидной пыли несущуюся им навстречу ковылькаду, составляющую серьезную угрозу для жизни ходатаев рая и ада, поп Абросим и черт Кинстинктинт обомомлели – остановились прямо на дороге, притом как раз на полосе движения ковылькады, не подумав, что эвтого делать не надо.
Поп Абросим внимательно пригляделся к угрозе и с возмущением пробасил:
– Не сойтить мне с энтого места, энто же здешние грешники! Эк встелеляхивають*, грехотворцы здешние! По усем усюдам свигають* да гайдають* здесь, однозначно! Здесь дело пахнет фотогеном! Побойтесь Бога, здешние вы многогрешники, сиречь многогрешные здешники!