Сказания о Гора-Рыбе. Допотопные хроники
Шрифт:
Катюшка подошла к Рыбе и поцеловала её в каменный лоб.
Когда она вернулась в скит, многих потопленцев уже отогрели у костров и накормили горячим. Кто помоложе да покрепче на горбу своём затаскивали в гору, то, что смогли в воде поймать.
«Слушайте! — крикнула Катюшка. — Пускай я для вас «ведьма слепая», только вам всё равно придётся меня слушать!». Притихли все удивлённо, а Катюшка и говорит: «У нас есть время, чтобы спасти всё, что можно, пока солнце над Шаманихой не встанет. Потом вода вернётся и затопит берег навсегда».
Зашумели люди удивлённо, но вдруг услышали
Бросились люди на берег и глазам своим не поверили: в утренних лучах встал посреди Таватуя-озера каменный остров, а над ним будто бы туча чёрная собралась, а под тучей, как водится, струи дождевые. Только вот чудеса — дождь тот не вниз падал, как полагается, а вверх. Отрывались от поверхности воды капли и уносились к небесам. Отступила вода на прежний уровень, а туча на небе всё пухла да чернела.
Упали на колени поселенцы и молиться стали Господу всемогущему, а когда помолились, бросились по домам своим хозяйство спасать. Тащили с собой всё, что под руку попадётся. Хозяйственный мужик Афанасий Епифанов успел пол-дома на брёвна разобрать да закатить те брёвна на гору. Грузили сундуки с барахлом на подводы, запасы в бочках у кого какие были, и толкали сзади, чтобы лошадям помочь. Все бегали и суетились, только одна «каменная вдова» Орлова сидела на лавке рядом с домом своим и глаз не отводила от чуда таватуйского.
«Уходи в скит, Катерина Фёдоровна», — попросил её Прохор Вяткин. — «Вот как выходит, Прохор Семёныч, вчера я готова была со злобы весь завод Верх-Нейвинский спалить, а теперь смотрю на это диво и в душе у меня покой настал, — отвечала Орлова. — Никуда я отсюда не уйду. Хочу тут навсегда остаться. Мужик мой в камень ушёл, а я в воду уйду, так вот я решила». — «Господь с тобой, старая! Грешно так говорить! — заволновался Прохор Вяткин. — Сейчас же сыновей твоих кликну, пускай на руках тебя унесут!».
Побежал староста орловских сыновей звать, да не успел — встало солнце ровно над Шаманихой. В тот же миг сверкнула молния над островом, да такая, словно тыщи молний в пучок собрались. Грянул гром, будто земля раскололась, закачались деревья, а над лесом птичьи стаи поднялись. Увидели все, как от молнии полыхнули деревья на хребте чудо-острова, и тут же страшная туча, что над озером висела, рухнула вниз водопадами и разошлась по берегам высокою волною. Такой силы волна была, что все постройки прибрежные по щепочке да по камешку разнесла. Кто такую страсть видел, до конца дней забыть не сможет.
Прокатилась та волна по всем берегам и ушла вниз по Нейве, к заводу новому. А там, на плотине заводской управляющий с инженером всё голову ломали — куда вода из реки подевалась? Слышали они и гром небесный и сполохи наблюдали, но лишь когда стена воды с Таватуй-озера на плотину двинулась, так со всех ног наутёк бросились. Дрогнула плотина, но удар выдержала. Лишь язык водяной через стену перелетел, лизнул заводские корпуса и на мелкие брызги рассыпался. Перекрестился Евлампий Севостьянов, вернулся на плотину, а над ней уж Верх-Нейвинский пруд стоит. Спокойно стоит, словно всегда здесь был, лишь макушки сосен
Сказание о судьбе унхов
А вот что было в ту пору с Уйго — Рыбьим сыном.
Шёл он на левый берег в стан унхов, чтобы собрать их и увести с собой в гору. Готов он был к тому, что неласково его примут, да только когда жизнь спасаешь, всё это становится неважно. Вошёл Уйго в калиновскую деревню и очень удивился увиденному: у каждого дома стояли нарядные лодки, словно в каждом доме собирались кого-то хоронить. Старые унхи, что попались ему на пути, вежливо приветствовали его со словами: «Ты вовремя явился, Уйго!», а те что помоложе, с уважением склоняли голову. Давно такого приёма в родном племени Уйго не встречал.
Зашёл Уйго в дом к старейшине унхов Нола-Эу, преклонил колени на пороге, лбом коснулся земли и сказал все слова, что унху полагается сказать, приветствуя вождя. Вышел к нему навстречу старик, встал перед ним на колени и тоже приветствовал как старшего. От этого ещё больше удивился Уйго.
А Нола-Эу сказал ему вот что: «Прости нас всех, Уйго, сын Уйрала, за все унижения твои и гордыню нашу, прости. Знаю я, что ты всегда только лучшего хотел для нашего племени, а мы платили тебе за это неблагодарностью. В тот день, когда озеро тиной затянуло, было мне видение. В том видении был я сразу и в прошлом, и в будущем, видел тебя и все поступки твои, и свет, от тебя исходящий, освещал мне путь. Тогда я понял, что именно тебе предначертано судьбу племени решить. Отныне не я, а ты, Уйго, — старейшина унхов. Готов ли ты исполнить то, ради чего пришёл в этот мир?».
«Готов ли я? Да, я готов, Нола-Эу! — воскликнул Уйго, — Только скажи мне, для кого нарядные лодки у домов стоят? Разве может быть в нашем племени столько умерших?».
Грустно улыбнулся Нола-Эу: «У жизни и смерти одна голова, только лица разные. Любой рождённый знает, что когда-то путь его на земле закончится, и он отправится в последнее плаванье на нарядной лодке».
«Почему же всё племя собралось умирать?» — вздрогнул Уйго.
«Я думал, что тебе не придётся этого объяснять. — вздохнул старейший. — Век унхов подошёл к концу. Мы неправильно жили, пренебрегая заветами Кали-Оа, забыли о Большой Рыбе и погрязли в ссорах. За это боги наказали народ унхов бесплодием. Погляди на нас — младшему из племени впору дедом становиться! Зачем нам рука, если на ней пальцев нет? Зачем нам дерево без ветвей? Зачем нам прошлое, которое будущего не сулит? Ответь, Уйго, мудрейший из нас!».
Промолчал Уйго, лишь лицо руками закрыл от горя. Думал он, что уведёт свой народ в гору и начнётся у унхов новая жизнь, а повернулось всё по-другому. Нет у унхов такого обычая — других от решения отговаривать. Проглотил свою боль Уйго и спрашивает: «Что я должен сделать, скажи мне, Нола-Эу?». — «Сегодня к ночи ты должен уложить каждого из нас в лодку и ждать». — «Чего же ждать мне?». — «Жди, когда вода придёт и заберёт лодки». — «Но вода прибудет ещё не скоро! Ведь плотину на заводе запрут только к полной луне». — удивился Уйго. — «Нет, — ответил Нола-Эу. — Плотину уже заперли».