Сказка для сказочника

Плахотникова Елена

Говорят, беременным женщинам на красивое надо смотреть. Вот я и смотрела. Пока могла. А потом закрывала глаза, прижималась лбом к холодному стеклу и начинала громко и медленно считать, заглатывая побольше воздуха, и сильно растирать немеющие бедра и поясницу. Была от массажа помощь или нет, не знаю, но от боли и глупых мыслей это отвлекало.

Последние двадцать минут я в окно почти и не смотрела. А когда что-то громко грохнуло этажом выше или над больницей, я открыла глаза и направилась к двери.

Хватит торчать в темноте, надоело!

Кажется, моему сынику тоже надоело ждать. Я все обещаю: "скоро, скоро!", с самого утра обещаю, а "Германа все нет". Похоже, сыночка решил сам подсуетиться.

Что-то сильно надавило внизу живота, что-то теплое потекло по ногам, захлюпало в тапочках… Я дошла-таки до двери и заорала на весь коридор:

–  Юрий Андреевич!

Ляпнуть: "К ноге!" дыхания уже не хватило.

Кисонька выскочил из палаты напротив, и уже на полпути начал говорить:

–  Чего орешь, Дубинина? Ночь на дворе, люди спят…

Юморист хренов!

–  А я в туалет хочу. По большому!

–  А по маленькому?

–  А по маленькому я уже! И мокрым тапочком об пол почавкала.

Кисонька внимательно посмотрел на меня, даже за руку зачем-то взял.

–  А ты как себя чувствуешь? Вот прямо сейчас?

"Прямо сейчас" меня распирало и опять давило на низ живота.

–  Как воздушный шарик, чувствую. Или взлечу, или лопну.

–  Так, понятно, - Кисонька отпустил мою руку, взялся за плечо. Давай сейчас обратно в твою палату, я тебя посмотрю…

–  Ага, только фонарик взять не забудьте.

–  Не понял.

–  У меня там лампочка перегорела, - сквозь зубы объяснила этому непонятливому. Еще два часа назад.

–  А ты кому-нибудь сказала?

–  Марине.

Кисонька поморщился.

–  Ладно, Дубинина. Ты на ногах твердо держишься?

–  Держусь.

А если учесть, что я с одиннадцати утра на этих ногах, а посидеть или полежать так и не получилось…

–  Тогда раздвинь их чуть шире и обопрись спиной о стену.

–  Зачем? поинтересовалась я, когда раздвинула и оперлась. Вы что, прямо здесь меня смотреть будете?

–  А где же еще? спросил Кисонька таким тоном, будто каждый день смотрел меня на коридоре, а сегодня мне вдруг чего-то другого захотелось.

Пока я в полном обалдении переваривала ответ, Кисонька опустился на колено, поднял подол моей ночнушки, и запустил под нее руку. Что он там нащупал, не знаю, но поднялся очень быстро и скомандовал:

–  Людмила Витальевна, готовьте четвертый стол! А с тобой, Дубинина, - улыбнулся он мне, - мы осторожненько пойдем в шестой родзал.

–  А это где?

–  Близко. Две остановки на метро.

–  Угу, - кивнула я, отлепляясь от стены.

–  Ты идти-то сможешь? Или каталку подвезти?

Ага,

сейчас он пойдет за каталкой и, как Марина, пропадет на два часа. И я вцепилась в кисонькин рукав.

–  А как же метро? Экономить будем?

–  Будем! радостно подтвердил Кисонька, и обнял меня за талию. И как только нашел ее? Если потуги усилятся, ты говори постоим, переждем. И не бойся опираться на меня выдержу, не сломаюсь.

Вот в это верю. Он хоть и пониже меня будет, но мужчинка крепкий, жилистый. И обнимает он нежно и надежно, совсем как Темка.

Я невольно всхлипнула.

–  Ничего, Дубинина, не бойся. Все будет нормально.

–  Я не боюсь. Я так…

–  И "так" не надо. Ты ногами-то шевелить не забывай. Вот и умница. А твой муж знает, что скоро папкой станет?

–  Нет, - я остановилась, пережидая потугу. Нет у меня мужа.

–  Не поверю, что нормальный мужик от такой, как ты, куда-то деться может. Вот родишь, и он, как миленький, прибежит.

–  Не прибежит. Его убили.

–  Давно?

–  Почти полгода прошло. Что у вас за коридоры такие бесконечные?

–  Нормальные коридоры. Скоро дойдем. Дубинина, а тебе говорили, что ты отважная женщина?

–  С чего это вы взяли?

–  Многие на твоем месте аборт сделали бы. Срок-то еще позволял.

–  Не смогла я…

Мамирьяна мне все уши прожужжала: "Иди, скребись, дура! У меня и врач знакомый есть. Заплатишь и забудешь. Полчаса делов и никаких проблем. Ну, поплачешь, если захочется. Берет он дорого, но делает по высшему разряду. Может опять целочкой тебя сделать. Но учти, девственность сейчас не в моде".

А я не смогла. Это все равно, что самой убить Артемку. Мне казалось, что пока его ребеночек живет, и он тоже, вроде бы, живой. Ну, уехал он далеко, ну, не встретимся мы с ним больше, но живой, Темка, живой!

–  Вот и дошли, Дубинина. А ты такси вызывать хотела.

–  А вы мне шикануть не дали. Было бы что вспомнить.

–  Шиканешь еще. Вот выпишешься и…

–  Так я на ваши деньги шикануть хотела!

Кисонька даже споткнулся на ровном месте.

–  Мне нравится ход твоих мыслей, Дубинина. Давай продолжим этот разговор перед выпиской.

–  Как скажете.

–  Так и скажу, - Кисонька подвел меня к самому дальнему столу. Два ближних были заняты. На точно такой же стол я не решилась сама залезть. Осталось нам с тобой совсем немного. Так что соберись с силами…

–  Ага, немного, - не поверила я. Начать и кончить!

Боль куда-то подевалась. Страха тоже не было. А состояние такое, будто я немножко выпила. В голове легкий туман, настроение приподнятое, хочется смеяться и говорить всякие глупости. И почему девчонки здесь кричали? Или та самая боль еще впереди?