Сказка для сказочника
Шрифт:
Понимаю, что глупый вопрос, но тогда он казался мне очень важным. А врач спокойно ответил: "Найдет местечко". Наверно, ему и не такие еще вопросы задают. Темка потом сказал, что врачу столько платят, чтобы он не только смотрел, но и консультировал, и что я могла хоть целый час консультироваться, если мне надо. Тогда же Темка и на второе УЗИ пообещал со мной сходить. А через два дня Темки уже не было.
Я больше не пошла к тому дядечке-доктору. И не денег мне было жалко нашлись бы деньги! просто идти туда одна я не смогла. Вдруг дядечка нас запомнил,
Пока я делала ревизию своим воспоминаниям, врачихи куда-то подевались. Бабулечка в белом халате мыла пол. Потихоньку дошла и до меня. Отодвинула кроватку с ребеночком, пошаркала тряпкой, и поставила кроватку ближе ко мне.
– Что ж тебя здесь оставили, маленький? заговорила, как запела.
Старенькая совсем, лицо, как печеное яблоко, а голос приятный.
– Я попросила оставить.
Бабулька подошла ко мне, поправила одеяло.
– Опросталась, девонька? С облегчением тебя.
Я не сразу поняла, к чему это она сказала. И пока я думала, чего бы такого ответить, и надо ли отвечать, бабулька вернула ведро на тележку, и укатила ее из родзала.
Что-то не видела я этой бабульки на нижнем этаже. Наверно, она качественней всех убирает, вот и назначили сюда. Хлоркой, по крайней мере, после уборки не воняло.
Я осталась наедине с сыночкой. Это было приятно. А он все не спал. Интересно, о чем думает этот человечек?
Пол еще не совсем высох, когда появился Кисонька с Людмилой Витальевной. За ними шли две врачихи. Галина и еще одна, незнакомая. А ту женщину, что попала в аварию, везли на каталке. Галина капельницу над ней держала. Пока роженицу перекладывали на разделочный стол, Кисонька ко мне подошел.
– Дубинина, ты еще не спишь?
– Не сплю.
– Вот и не спи. В палате спать будешь.
– А когда меня в палату?
– Где-то через час. Ты как себя чувствуешь?
– Хорошо. Только знобит немного. Еще миска между ногами мешает. Ее можно убрать?
– Это не миска, а кювета для сбора крови. И убирать ее пока нельзя. Сейчас я посмотрю, сколько кровушки из тебя натекло…
Кисонька отвернул одеяло, и ногам сразу стало холодно. Меня всю затрясло.
– Что кровяной колбаски захотелось?
Спрашивать пришлось сквозь зубы, чтобы не прикусить язык.
– С чего ты взяла?
– А зачем вам кровушка?
Кисонька поправил одеяло, и наклонился к моему лицу.
– Дубинина, - интимно зашептал он. Ты иногда как скажешь… я, прям, не знаю, что ответить. Хорошо, что тебя Марина не слышала. Она девушка впечатлительная, в обморок может упасть.
– Интересно, эта "впечатлительная девушка" нашла лампочку или до сих пор ищет?
– Вот черт! Совсем забыл об этой лампочке! Ладно, увижу Маринку спрошу.
– Вы лучше сами найдите и вкрутите. Так оно надежнее будет.
– Дубинина, я что, похож на электрика?
– Ну, как хотите. Значит, ваш родзал "номер два" будет работать только в дневное время.
– Тоже мне,
– Юрий Андреевич, у нас все готово!
Я только раз глянула на дальний стол, и опять стала смотреть на сыночку. А он все не спал. Лежал себе молча, хмурил бровки и смотрел. Может, с ним что-то не так?
– Юрий Андреевич! громко, на весь родзал позвала я. Ради сыника стеснятся не стала. А у меня ребенок не спит! Это нормально?
– Нормально, Дубинина, нормально! Отозвался Кисонька, не оборачиваясь.
Он стоял справа от роженицы и что-то делал.
– Не спит, значит, не устал, - сказала Людмила Витальевна. Есть новорожденные, что первые пять-семь часов не спят. А есть такие, что засыпают уже через полчаса после рождения. Роды бывают разные, дети тоже. Не беспокойся, заснет.
Подходить ко мне она тоже не стала, прочитала свою лекцию, не сходя с рабочего места.
– Понятно, спасибо.
Будь вместо этой врачихи Сашка, он бы мне ответил намного короче. "ХЗ, сестренка, ХЗ". Если переводить на русский язык и без мата, то получилось бы: "Хто знает, сестренка, хто знает". Всех девушек Сашка делил на сестренок и подруг. "Сестренки" - это те, с кем он еще "нет", а "подруги" - с кем уже "да". Одна девчонка сказала, что Сашка это три "П" в одном флаконе простой, приятный и прикольный. И не красавец, и не богатый, но с ним было легко и уютно, как с плющевой игрушкой. "Подруги" его хвалили, а на "сестренок" он не обижался и их почему-то становилось все меньше на нашем курсе. Может, и я стала бы для Сашки "подругой", если бы не появился Темка. А то Мамирьяна совсем уже задолбала меня. "В наше время неприлично быть целкой в двадцать лет!" Так она говорила при каждой нашей встрече.
Если бы Кисанька был рядом, я бы рассказала ему про Сашку и про его смешное "ХЗ". Но отвлекать занятого человека…
Похоже, у той женщины все шло не так легко и просто, как у меня.
Смотреть-то я не смотрела, и подслушивать не собиралась, но не затыкать же уши, когда при мне говорят. Я старалась не слушать, но отдельные слова иногда улавливала:
– …как она?
– …потуга!
– …работаем!
– …как там?
– …скоро!
– …не приходит в сознание!
– …следить за давлением!
– …потуга!
– …работаем!
– …появилась головка!
– … рассекай!
– …тащи!
– …зажим!
– Ну, вот и все! выдохнул Кисанька.
Я не выдержала и опять посмотрела в ту сторону. Людмила Витальевна держала совсем маленького ребеночка. Ручки-ножки тоненькие, тельце темное, почти фиолетовое. И свисает так, будто в нем нет костей. Еще и пуповина торчит. На новорожденного котенка похож.
– Хорошая работа, девочки! Всем спасибо.
– Это его отец пусть вам спасибо говорит, - сказала Людмила Витальевна, взвешивая малыша. Что жену ему не разрезали. Я думала, что без кесарева не обойдется. Два сто. Маловато.