Сказка со счастливым началом
Шрифт:
– Успокойся, – одёрнула её Соня. – Чего она тебе плохого-то сделала?
– Пусть не думает – я ей свою мебель не оставлю! – не слушала та.
– Не нужна ей твоя мебель. Наоборот, лучше бы они взяли у нас хоть что-нибудь. Но, во-первых, у Жени своя есть – он её перевезёт. Во-вторых, Таня уедет от матери, тоже захватит. А может, вообще купят всё новое.
– Всё равно. Лучше к деду поставим, а что не влезет – то к Костику. Ну, а книжки-то? Вот куда их? У Костика хата завалена дисками…
– Книги мамины обязательно заберём! Ань…
– А куда он от меня денется? – отмахнулась сестра.
– Я вот никак не пойму… если у вас чувства – так женитесь. Если нет… то фигня какая-то, тягомотина, а не любовь… – впервые за долгое время решилась высказаться Соня.
– Да не собираюсь я замуж! Вот ты уже вышла… и что – погляди на себя!
– Нечего на меня смотреть. Любите друг друга – о чём дальше думать? Нет, скажи, для чего тратить время? И себя растрачивать. Ты же знаешь, так жить – это грех.
– Ой… только про церковь свою не надо! Вот ты венчалась – и сидишь теперь, кукуешь. А мы – живём и живём, нам в кайф.
Соня знала, что спорить с ней бесполезно – во всём, что касалось веры, дух противоречия у Аньки был особо силён.
– А если ребёнок?
– Не-а, – отрицательно покачала головой сестра. – Ну, а если вдруг… подвинем Костину мамочку. Вещички в зубы – и к своему хахалю, навсегда. И вообще – ты что, меня сбагрить хочешь?
– Ань! – строго начала Соня. – Фильтруй, знаешь ли, базар. И давай сразу договоримся, без лишних споров – квартиру пишем на тебя. Меня только прописываем.
– И не думай! – подскочила Анька. – Да мама в гробу перевернётся!
– Не согласишься – не поеду туда и всё. Снимать буду.
Соня предвидела серьёзную борьбу, но отступать от принятого решения не собиралась. У Аньки будет своё жилье, у Вадика – тоже, и только тогда её совесть станет чиста.
– Ы-ы! – замотала головой сестра.
– Ну а для чего мне собственность? – пожала плечами Соня. – Кроме тебя с Вадиком наследников у меня не предвидится.
– Мозги-то включи! – Анька наглядно показала ей, что именно надо включить, повертев у виска пальцем. – Наоборот, на тебя надо всё оформлять! А то опека твоя скажет, что ты неимущая!
– Нет, им важны условия проживания, а не моя собственность…
Сестра открыла рот, чтобы возразить, но тут раздался звонок в дверь. Соня осторожно посмотрела в глазок: на площадке стояли две женщины. Неужто опять из опеки, не к добру помянули?
– Кто там? – крикнула Соня.
– Откройте, пожалуйста. Мы по делу! – ответили из-за двери.
Соня в недоумении глянула на сестру, повернула замок и пригласила гостей войти, невольно разглядывая их прямо на пороге. Одна из женщин выглядела лет на шестьдесят с небольшим – Соне нравились такие ухоженные дамы, не желающие превращаться в бабушек – маникюр, макияж, каблуки… то, чего так не хватало замученной бытом Маре. В юности незнакомка наверняка была очень эффектной, да и сейчас производила
Вторая, несомненно, приходилась ей дочерью. Чуть повыше и, наверно, немного постарше Сони, тоже очень яркая, стройная, она сложила густо-накрашенные полные губы в гримаску снисходительного раздражения. Нос и у этой казался чересчур заметным на смуглом, очень худом лице.
– Извините, мне бы увидеть, – женщина поднесла к глазам бумажку, – Софью Смирнову.
– Это я… – растерянно произнесла Соня. – А что случилось?
– Мы от Ирины, она дала нам ваш адрес и телефон. Мы звонили, но никто не подходил. Гуляли тут рядом и решили зайти. Мы по поводу шубки.
Голос у женщины оказался низкий и бархатный.
– Ой! – обрадовалась Соня. – Простите, я и забыла совсем! Вы проходите, проходите, пожалуйста. Вадик! Вадик, куда ты девал мой мобильный? Опять поставил «без звука»?
– Мам, я только в гонки играл… – послышался голос мальчика.
– То-то я думаю, чего это так тихо! – засмеялась Анька. – А сколько вы за шубу дадите? Мама её за две тысячи баксов брала!
– Аня! – одёрнула её Соня.
– Покажите сначала вещь, – надменно произнесла молодая. – Может, там и смотреть-то не на что! Какие две тысячи? За две тысячи я куплю новую и не с рук.
Её голос не унаследовал бархатистости материнского, напротив, звучал резко и высоко.
– Котя, не торопись, – мягко вступила старшая. – Ира сказала – пятьсот долларов. Иначе бы мы не пошли.
– Да, да, Ира сказала всё правильно, – заспешила Соня и бросила на Аньку сердитый взгляд. – И по размеру вам подойдёт, я уже вижу.
Неужто они сейчас избавятся от этого меха и получат деньги? Памятью Мары эта шуба даже не пахла, хоть та и сгоняла ради неё в Грецию, а пахла досадой, попрёками и излишеством.
Соня бросилась к шкафу и принесла аккуратно упакованную в специальный мешок шубу.
– Вот… смотрите, она совсем новая, ни разу никто не надел. А мне ходить в такой некуда, я с детьми работаю, испачкаю, зацеплю… – суетилась она, дёргая заевшую на мешке молнию.
Глазки у Коти (интересно, это имя или ласковое прозвище?) зажглись – шубка и правда, выглядела очень стильно. Нырнув в рукава, гостья подпорхнула к зеркалу. Соня видела: вещь ей понравилась, а цена была плёвой. Анька недовольно хмурилась, но молчала.
Котя подпоясалась, засунула руки в карманы.
– Тут бумажки какие-то… – она вынула всё из кармана и нетерпеливо пихнула матери – та стояла ближе других.
– Это, наверное, мамины билет и путёвка, – вспомнила Соня.
Пожилая гостья невольно глянула на листок.
– О, какое знакомое имя… – удивилась она. – Мариам Гольцман! С ума сойти! Бывают же на свете подобные совпадения! Представляешь, Котя, со мной в школе тоже училась Мара Гольцман! Светочка… а кто эта Гольцман – ваша мама?