Сквозняк из прошлого

Набоков Владимир Владимирович

Комната оказалась именно такой, в какой он хотел бы или когда-то хотел (опять спутанные времена!) ждать ее появления. Кровать в юго-западном углу была аккуратно убрана покрывалом, и горничную, которая должна была или могла бы через некоторое время постучать, чтобы ее постелить, не впустили или не впустили бы – если бы входы и выходы, двери и кровати все еще существовали. На ночном столике рядом с новой пачкой сигарет и дорожными часами лежала красиво завернутая коробка с зеленой фигуркой девушки-лыжницы, просвечивающей сквозь двойную пелену. Прикроватный коврик – преувеличенное полотенце того же бледно-голубого цвета, что и покрывало, – все еще был засунут под ночной столик, но поскольку она заранее отказалась (капризная! чопорная!) остаться у него до рассвета, то она не увидит, она никогда не увидит, как этот коврик исполнит свой долг по приему первых солнечных лучей и первого касания пальцев Хью, заклеенных пластырем. Букет колокольчиков и васильков (их разные оттенки вступали в ссору влюбленных) был поставлен помощником управляющего, уважавшего чувства, или самим Пёрсоном в вазу на комоде рядом с заношенным галстуком последнего,

который был третьего оттенка синевы, но из другого материала (сериканет). При должной фокусировке можно было различить энергичное продвижение по внутренностям Пёрсона кашицы из ростков фасоли и картофельного пюре, красочно смешанной с розоватым мясом, и в этом пейзаже со змеями и пещерами виднелись два-три яблочных зернышка – скромные путники, оставшиеся от более ранней трапезы. Сердце у него по форме напоминало слезу и было слишком маленьким для такого детины.

Вернувшись к надлежащему уровню, мы видим черный дождевик Пёрсона на крючке и его угольно-серый пиджак на спинке стула. В северо-восточном углу освещенной лампой комнаты, под карликовым письменным столом со множеством бесполезных ящиков, на дне корзины для бумаг, недавно очищенной лакеем, сохранился обрывок бумажной салфетки и пятно жира. На заднем сиденье «Amilcar’a», которым правит жена собачника, уезжающая обратно в Трюкс, спит маленький шпиц.

Пёрсон зашел в ванную, опорожнил мочевой пузырь и подумал о том, чтобы принять душ, но теперь она могла уже прийти в любую минуту – если вообще придет! Он натянул свой элегантный свитер с высоким воротом-горловиной и нашел последнюю таблетку антацида в запомнившемся, но не сразу найденном кармане пиджака (занятно, как непросто некоторым людям с первого взгляда определить правую и левую стороны висящего на спинке стула пиджака). Она всегда говорила, что настоящий мужчина должен быть одет безупречно, но при этом ему не следует мыться слишком часто. По ее словам, мужской душок из gousset^[53] может быть весьма привлекательным в определенных ситуациях, и только дамам и горничным надлежит пользоваться дезодорантами. Никогда в жизни он ничего и никого не ждал с таким волнением. Его лоб покрывала испарина, его била дрожь, коридор за дверью был длинным и тихим, немногочисленные постояльцы находились главным образом внизу, в холле, болтая, или играя в карты, или просто счастливо качаясь на мягкой грани дремоты. Он обнажил кровать и откинулся головой на подушку, в то время как каблуки его ботинок по-прежнему касались пола. Новичкам нравится наблюдать за такими увлекательными мелочами, как ямка на подушке, видимая сквозь чело, лобную кость, пульсирующий мозг, затылочную кость, затылок и черные волосы персоны. В начале нашего нового бытия, всегда завораживающего, иногда пугающего, такого рода невинное любопытство (ребенок, играющий со змеистыми отраженьями в ручье, африканская монахиня в арктическом монастыре, с восторгом трогающая хрупкую пушистую головку своего первого одуванчика) не является чем-то необычным, особенно если за персоной и тенями связанной с ним материи следят от юности до смерти. Пёрсон, эта персона, находился на воображаемой грани воображаемой вершины блаженства, когда заслышались шаги Арманды – вычеркивающие оба «воображаемой» на корректурных полях (всегда недостаточно широких для правок и замечаний!). Именно здесь оргазм искусства пронизывает позвоночник с несравнимо большей силой, чем любовный экстаз или метафизический ужас.

В этот момент ее медленного и уже неизгладимого проявления сквозь прозрачную дверь его комнаты он испытал восторг туриста при взлете, и – если использовать неогомеровскую метафору – земля накренилась и затем вновь приняла свое горизонтальное положение, и практически в один миг и мах мы оказались в тысячах футов над землей, а облака (легкие ватные облака, очень белые, разделенные более или менее широкими интервалами) как будто лежали на обширном предметном стекле в небесной лаборатории, и сквозь это стекло, далеко внизу, были видны кусочки пряничной земли, изрезанный склон холма, круглое озеро цвета индиго, темная зелень сосновых лесов, вкрапления деревень. А вот и стюардесса несет яркие напитки, и это Арманда, которая только что приняла его предложение выйти за него замуж, хотя он предупредил ее, что она многое преувеличивает: удовольствие от нью-йоркских вечеринок, значительность его должности, будущее наследство, канцелярское предприятие его дяди, горы Вермонта – и тут аэроплан взрывается с ревом и надсадным кашлем.

Кашляя, наш Пёрсон сел в постели посреди удушающей тьмы и нащупал переключатель лампы, но щелчок возымел столь же мало действия, как попытка согнуть парализованную ногу. Поскольку кровать в его прежнем номере на четвертом этаже стояла в другом, северном углу, он бросился к двери и распахнул ее, вместо того, чтобы попробовать бежать (что, как он думал, он сможет сделать) через окно, приоткрытое и открывшееся еще шире, как только смертоносный сквозняк втянул дым из коридора в комнату.

Пламя, питаемое на первых порах смоченными в мазуте тряпками, подложенными в подвал, а затем поддержанное более летучим горючим, предусмотрительно разбрызганным здесь и там, по лестницам и стенам, быстро распространилось по всему отелю, хотя, «к счастью», как писала местная газета на следующее утро, «погибло всего несколько человек, так как было занято всего несколько комнат».

Теперь факелы поднимались по лестницам парами, тройками, рядами краснокожих, рука об руку, язык за языком, с веселым гудом и трескотней. Пёрсона, однако, заставил отступить обратно в комнату не жар их вспышек, а черный едкий дым; прошу прощенья, сказал учтивый пламень, удерживая дверь, которую он тщетно пытался закрыть. Окно захлопнулось с такой силой, что стекла разлетелись россыпью рубинов, и прежде чем задохнуться насмерть, он сообразил,

что внутреннему пожару способствовала бушующая снаружи буря. В конце концов удушье заставило его попытаться спастись, выбравшись наружу и спустившись вниз, но на этой стороне ревущего здания не было ни выступов, ни балконов. Когда он достиг окна, длинный, с лавандовым кончиком язык пламени заплясал перед ним, взметнувшись вверх, чтобы изящным жестом руки в перчатке преградить ему путь. С обрушением перегородок из штукатурки и дерева стали слышны крики, и одним из последних его заблуждений была мысль о том, что это крики идущих к нему на помощь людей, а не вопли собратьев по бедствию. Кольца размытых красок кружились вокруг него, на миг напомнив ему детскую картинку в страшной книжке о торжествующих овощах, кружащих все быстрее и быстрее вокруг мальчика в ночной рубашке, отчаянно пытающегося пробудиться от радужного головокружения сновидческой жизни. Последним ее видением была накалившаяся добела книга или коробка, ставшая совершенно прозрачной и полой. Вот, я полагаю, оно: не грубая боль физической смерти, а ни с чем не сравнимые муки таинственного ментального маневра, необходимого для перехода от одного состояния бытия к другому.

Тише, сынок, едешь – дальше, знаешь ли, будешь.

Андрей Бабиков

Сквозняк из рая

There are more things in Heaven and Earth, Horatio, / Than are dreamt of in your philosophy. Hamlet

1

Свой следующий после толстой «Ады» (1969) короткий роман «Сквозняк из прошлого» Владимир Набоков задумал осенью 1968 года и начал сочинять год спустя в Монтрё по свежим впечатлениям от пребывания на швейцарском горнолыжном курорте Адельбоден («Ужасно холодно, сыро, противно», – записал он в дневнике), но вскоре отложил работу из-за его медленного продвижения и других проектов. По-настоящему он вернулся к нему только 30 июня следующего года, когда в «Гранд-отеле» другого горного курорта Зас-Фе записал в дневнике: «После долгих нащупываний и фальстартов “Сквозняк из прошлого” внезапно ожил (20:15, после раклета с белым вином)»^[54]. Окруженный снежными вершинами городок занял, по-видимому, свое место в ряду прототипов скучноватого Витта, описанного в романе, с его фуникулерами и лыжными трассами. Работа продолжалась затем в старинном французском Туртуре, снова в Швейцарии (в Анзере, где рядом с отелем шли строительные работы, что нашло свое отражение в романе) и в Италии. 28 марта 1972 года Вера Набокова писала сыну Дмитрию из итальянской Монцы: «Папочка почти кончил маленький чудный новый роман»^[55]. В составленной для «производственных» нужд русско-английской промемории Набоков изложил дальнейший ход работы над книгой:

<…> Я кончилъ Transp. Things <«Сквозняк из прошлого»> 1.IV.<1972>

Transp. Things (mailed McGraw<-Hill> typescript) 7.IV.<1972> and another copy of typescript to Dm. for checking. <машинопись послана в «McGraw-Hill», а вторая копия машинописи передана Дмитрию для проверки.>

Tr. Things proof received 4.VIII.<1972> [sent duplicate to Dm. for checking] <корректурные гранки «Сквозняка из прошлого» получены… второй экземпляр послан Дмитрию для проверки> гд? онъ былъ?

Transp. Things page proof read by Dm. in Saanen^[56] August (11–23) <Гранки «Сквозняка из прошлого» проверены Дмитрием в Занене 11–23 августа>

Tr. Thing<s> out Oct. 13.<1972> <«Сквозняк из прошлого» опубликован 13 октября 1972 г.>^[57]

На зарождение сюжета романа, как отметил Брайан Бойд, мог повлиять сон, увиденный Набоковым в марте 1968 года: ему приснилось, что в отеле пожар и что он спас «Веру, свои очки, машинописный текст “Ады”, свои зубные протезы и паспорт – в этом порядке!»^[58]. В конце ноября того же года, все еще завершая «Аду», он записал в дневник идею нового романа:

«Свинья вы, г-н Тамуорт», раздался низкий голос в соседней комнате.

Замысел короткого романа: сквозь тонкую стену и щелястую дверь квартирант (скажем, Атман) слышит каждый звук и каждое слово в соседней комнате. Эти случаи учащаются, пока постепенно другая комната не берет верх и люди в ней не начинают слушать смежную с ними жизнь Атмана^[59].

О квартиранте Атмане (преподавателе французской литературы в американском колледже) Набоков задумал написать рассказ еще в 1951 году, но из дневниковых заметок ничего не вышло, часть материала была использована в «Пнине», часть – в рассказе «Сестры Вейн». В «Сквозняке» Атман стал эпизодическим закулисным персонажем, а г-н Тамуорт (по названию английской породы свиней), секретарь знаменитого писателя «мистера R.», – действующим, но второстепенным лицом. Тема прозрачности стен и доступности чужой жизни в этом наброске только бегло намечена, однако в нем уже определены важные черты героя будущего романа – одиночество и беззащитность.

Емкий и исчерпывающий конспект «Сквозняка», его философско-тематический исток, обнаруживается в поэме «Бледный огонь», написанной в 1961 году для одноименного романа (строки 549–556):

Презирая всех богов, со включением большого «Б»,

IPH^[60] заимствовал периферийные осколки

Мистических прозрений и предлагал советы

(Янтарные очки против затемнения жизни),

Как не впасть в панику, пока тебя превращают в духа: