Славься, Темная Властительница!
Шрифт:
– Не могла бы, – весело отозвалась Торвальд, прыгая на пышную перину, которая оказалась весьма неплоха для деревенского дома. – Тут всего три комнаты: для королевы, королевской пленницы и королевского единорога, в смысле, осла.
– Миз, я буду с тобой!
– Тогда твою комнату займёт королевская кобыла номер девять, – и прерывая решившую вновь открыть рот девушку, колдунья добавила. – Нам лишние уши не нужны. Ты ведь хотела узнать, что со мной случилось? Так вот, я расскажу.
Они лежали на кровати друг напротив друга, глаза в глаза, точно отражения друг друга. В этот момент не было заметно разницы в росте и даже различия в цвете волос были смазаны тусклым светом масляной лампады. Графин вина на столе искрился рубиновым светом. Мизори начала.
Её рассказ тянулся от момента, когда повелитель Алаара вырвал и раздавил её сердце, журчал подобно ручью,
– И ты решила посмотреть, что из этого получится?
– Совершенно верно. Тогда я уже догадывалась, что именно ты причина моего противоестественного существования, а поле боя – именно то место, где можно было поговорить с тобой и гарантировано не нарваться на нашего некроманта. Однако придя туда, я увидела то, что увидеть не ожидала.
Знает ли кто-то, на что похожа битва изнутри? Что будет, если колдовским зрением взглянуть на армии в момент кровавой сечи? Сотни огоньков, сотни душ, абсолютно одинаковых, стоящие в неестественно ровных рядах, а потом несущихся навстречу друг другу. Это зрелище заворожило мёртвую королеву. Огоньки сталкивались друг с другом подобно волнам бурливого моря, опадали вниз подобно пожухлой листве, кружились и падали в реки, что несут первоматерию к таинственному сердцу. Мизори видела лица, исполненные удивления, посмертной боли, страха, досады, лица безмятежно улыбающиеся точно во сне. В этот день и час шёл дождь из человеческих душ, и чисто случайно она узнала одну из них. Имя его не было знакомо эльфийке, даже больше, за полчаса, что они когда-то проговорили, нормальный человек не запомнил бы ни лица, ни голоса. Однако Мизори Торвальд была пробуждённым элементалистом воздуха, и её память была практически идеальной. Тот человек не был особенным, он был обычным ремесленником, дом которого она посетила в первые недели своего правления. Он отдал ей взятую из разграбленного замка кобылу, сказав, что ей она пригодится больше. Он пожелал ей успеха и сказал, что в неё верит. Сейчас же бледная тень мужчины нисколько не изменила своим убеждениям. Будучи окликнутой, она грустно улыбнулась и склонилась в поклоне, приветствуя королеву. «Ваше Величество», – такими были его слова. Они заговорили. Человек искренне сожалел о столь бесславном конце своей жизни. Люди Параракса не сумели уберечь свою властительницу, а та сложила голову за них. Что может быть печальней? Рене, именно так звали павшего, записался в ополчение, вдохновлённый примером Мизори. Он умер, как и Мизори, но ничего не смог изменить.
Они стояли под дождём из сверкающих огоньков. Сколько среди них было таких же, как ремесленник Рене? На самом деле совсем немного, но каждый из них был подлинным героем.
Но время неумолимо, далёкий свет таинственного артефакта уже звал солдата в последний путь, толкая навстречу забвению и покою.
– В тот момент мне захотелось остановить его. Побыть с ним ещё немного, узнать о его семье и друзьях, узнать, кем он был, кем хотел быть. Так бывает, когда встречаешь доброго и по-настоящему искреннего человека. Меня боялись, мной восхищались, меня использовали, но Мерль, как много людей делали что-то для меня искренне? Как много делились со мной, не надеясь получить что-то взамен? И я крикнула, чтобы он остался со мной. Ты знаешь, как это бывает. Просто полубессознательный выкрик. Но его душа и впрямь остановилась.
Что было потом? Тот самый поток, влекущий первоматерию к дворцовому подвалу, словно изменил движение, его волны вздыбились, а некая неведомая сила понесла душу Рене на меня, пока мы не столкнулись. На мгновение я ощутила соприкосновение с остатками его мыслей и памяти, но они рассыпались очень быстро. Через секунду я снова была одна, призрак мужчины исчез, вернее, стал частью меня.
– То есть, вы как бы объединились? – поспешила уточнить эльфийка.
– Нет, я просто поглотила его душу, – и в этот самый момент молнии в глазу тёмной королевы заискрили с удвоенной силой.
Душа отнюдь не бессмертна, души рождаются и умирают, многие некроманты
Изумрудные глаза Мерль виновато опустились. Сейчас ей было немного не по себе. Вопросы души, магии и мироустройства не сильно интересовали эльфийку. Она ведь хотела как лучше. Для Миз...
– Что было дальше? – тихо спросила она.
А дальше было одиночество и долгое осмысление произошедшего. Зло это? Добро? К каким последствиям может привести? Несколько раз она пробовала повторить опыт на душах животных. Иногда получалось, иногда нет. Со временем сложилось чёткое понимание того, что лежит в основе контроля. Рене обратился к ней «Ваше Величество». Он подчинялся ей при жизни и готов был подчиняться после смерти. Гуамоко пояснил, что даже простейшие разумы зверей на инстинктивном уровне чувствуют короля – верховного владыку – и не могут противиться прямому приказу. Так было всегда, с изначальных времён, ещё когда боги властвовали над тремя континентами.
– Для того чтобы управлять всем этим нужна сильная воля, сильная магия и не менее сильная вера тех, на кого ты хочешь воздействовать. Власть должна быть реальной. Например, трусливый некромант, прячущийся за эльфийской спиной, вряд ли сможет подчинить хотя бы таракана.
– Вера? – Мерль глубоко вдохнула, словно пыталась вобрать в себя суть произнесённого слова. Порой она сама задавалась вопросом, отчего так часто говоря о Мизори люди не могли скрыть печаль, спрятанную за показным торжеством. В синеглазой девушке было нечто особенное, делавшее её большим, нежели очередной узурпаторшей. Этим чем-то была столь простая и вместе с тем редкая вещь – искренность. Мизори Торвальд не обманывала и не притворялась, она избегала интриг, практически все её действия и приказы являли собой стихийные веления души. Она редко оглядывалась на их последствия и очень быстро отказалась от попыток казаться не тем, кем является. Облачение Тёмной Властительницы она носила с удовольствием и с не меньшим удовольствием наслаждалась властью и благами, что давала эта власть. Её приказы часто были вздорными, излишне наивными, либо напротив, чересчур суровыми, но это были именно её приказы, а не продукты дипломатической игры аристократических родов или вымученные политические решения. Мизори Торвальд была искренней со свой страной и людьми, и они это чувствовали, отвечая честностью на честность, преданностью на преданность, жадностью на жадность. Чего уж говорить, сама эльфийка стала жертвой этого странного обаяния свободной и сильной девушки, рядом с которой каждый мог почувствовать себя счастливым не смотря ни на что.
Эльфийка улыбнулась, но тут же задумалась. Бессердечная Гризельда ведь была очень даже властной, не менее волшебной и всеми признанной. Но никаких сведений о том, чтобы она пользовалась возможностями артефакта, не было ни у Клауса, ни у Гуамоко. Пока она думала, Мизори продолжала свой рассказ. В процессе своих экспериментов ей удалось выяснить, что первоматерия живых существ довольно питательна, впитывая их, пустая оболочка Торвальд на короткое время становилась более сильной. Теоретически Мизори даже могла попробовать вернуться к жизни. Из уроков истории она помнила чары воскрешения, которые использовали жрецы ещё до Последней Войны. Правда, в те времена не было подобных ей элементалистов, и эксперимент мог кончится плохо. Насколько плохо, Мизори не знала, из той же теории следовала низкая вероятность гибели всего Континента по её вине.
– Магия совсем не то, с чем стоит шутить, – снова повторила девушка. – А вдруг насосавшись мышиных душ я стала бы мышью, и меня съел бы какой-нибудь дальний родич нашего министра?
Всё это время она гуляла по лесу, а чаще всего размышляла у корней старого векового дуба. Стоит ли ей возвращаться? Ждут ли её? Что из этого может получиться?
– И вот однажды я буквально жо... В смысле, сердцем почувствовала, что во мне нуждаются. Схема заклинания была уже готова, оставалось лишь воззвать к потокам первоматерии, и после того, как я это сделала, я очутилась в своём прежнем теле. Ну а дальше ты всё знаешь, – завершила рассказ королева. Резко покрасневшее личико Мерль осталось без её внимания.