Следователи

Гусев Валерий Борисович

Инспектор по делам несовершеннолетних, присутствовавшая на допросе, — худенькая, похожая на девочку, с головкой, словно выточенной из кубика, с круглыми большими глазами — молча взглянула на нее. Видимо, подумала о том же.

— Вы знакомы с творчеством Соколова? А Кузнецова? — принялся за Шивене семиклассник. — А Татьяны Кузовлевой?

— Только отчасти.

— А он их читал наизусть.

— Но, может, это влияние родителей? Их вкусы?..

— Родители! — семиклассник поправил очки. — Что они

знают о нас? Днем на работе, вечером...

— Но они интересуются. Звонят вам с работы... — Шивене постоянно приходилось направлять разговор. — Геннадию каждый день звонила днем мама.

Он согласился.

— Да, ровно в восемнадцать. И в это время Оливетский всегда был дома — что бы ни случилось! Миртис драмблямс! [8] Извините. Дурацкое выражение, вдруг стало модным... Звонят! — его снова увело в сторону.— Но как они говорят с нами! Как с детьми! «Ел?» — «Нет, старушка, голодаю». — «Ну Тимур, серьезно!» — «Сорок суток уже на одних соках!»

8

Миртис драмблямс (литов.) — смерть слонам (шуточное).

— Они готовят вам... — с обидой вмешалась вдруг девочка-инспектор. Шивене показалось, что она готова расплакаться. — Заботятся!

— Делают яичницу! — вспыхнул семиклассник. — А почему? Боятся, что мы испачкаем желтком их кухню! А потом ждут благодарности! Для родителей главное — аккуратность... По вертикали! Как у меня, например. Мамин брат — ак-куратный. Пиджак снимет, почистит, повесит. Дядя Коля тоже ак-куратный. Папин брат — очень ак-куратный. Наконец, тетя Люба — оч-чень ак-куратная...

«Дерзкий маленький болтун, — подумала Шивене. — Нелегко тебе придется! Впрочем, твой детский эгоцентризм, наверное, пройдет...»

— Это оч-чень смешно, — сказала она. — А вы сами, мальчишки, днем перезваниваетесь? Например, четырнадцатого... Ты чем занимался?

— Когда это случилось с Оливетским? — он подумал. — Собирался в дом пионеров. Хотел быстрее сделать уроки.

— Сделал?

— Кроме физики. Не знал, что задали.

— Позвонил бы Геннадию.

— Геннадию? — семиклассник развел руками. — Он же сам не знал!

Настала очередь Шивене удивиться:

— Откуда тебе это известно?

— Он сам мне звонил!

— В какое время?

— Как пришли! В половине третьего... Я сказал: «Может, ничего не задали?» — «Нет, — ответил он, — задали!» — «Тогда звони Солодовникову!», — сказал я. — «У меня его телефона нет!» Мы никогда не звоним ему... Зубрила!

— Дальше? — напомнила Геновайте.

— Я дал телефон. Больше мы уже не перезванивались.

— Телефон Солодовникова у тебя с собой?

— Я помню. Пожалуйста.

—

Как его зовут?

— Юозас. Мне можно идти?

У Солодовниковых телефонную трубку поднял пожилой мужчина, предположительно дедушка Юозаса, пенсионер. Он долго примерялся к трубке, наконец сказал неестественным, задушенным голосом, будто не на выдохе, как обычно, а на вдохе:

— Слу-у-шаю!

Шивене назвала себя, свою должность и попросила к телефону Юозаса. В ответ мужчина снова вобрал в себя необходимую порцию воздуха:

— Вы могли бы позвонить позже? У Юозаса урок виолончели...

— Тем не менее я очень прошу позвать его сейчас.

Мальчик подошел к телефону через несколько минут. Даже по телефону чувствовалось, что у трубки вежливый, воспитанный мальчик. Послушный ребенок-труженик.

— Это Юозас. Здравствуйте.

— Следователь прокуратуры Шивене. Здравствуй. Я хочу спросить... В тот день, когда это случилось с Геннадием Оливетским... Помнишь?

— Во вторник?

— Да. Тебе звонил кто-нибудь после школы насчет домашнего задания по физике?

Юозас подумал.

— Звонил. Это Римвидас!

— А Геннадий?

— Геннадий не звонил.

— Ты точно помнишь?

— Меня уже спрашивали об этом в школе. После Тимура с ним никто больше не разговаривал.

— Значит, только Римвидас... — Шивене прикинула возможные варианты. — У тебя есть его номер телефона?

— Пожалуйста...

Пока он диктовал, а она записывала, было слышно, как где-то в глубине квартиры кто-то негромко наигрывает на виолончели.

— Спасибо.

Она позвонила Римвидасу. Здесь повторилось почти то же самое. Только на этот раз трубку подняла бабушка, а мальчик занимался немецким языком.

— Сейчас...

— Аллё! — раздался звонкий голос: Римвидас был рад прервать урок. — Римвидас слушает!

Шивене напомнила ему обстоятельства того дня.

— Ты звонил Юозасу насчет физики... Помнишь?

— Помню. Он дал две задачи.

— До того, как позвонить Юозасу, ты еще кому-нибудь звонил?

— Алле Ратнер. Еще Оливетскому. Но его не было дома.

— Может, не успел подойти к телефону?

— Я долго держал трубку...

— В какое время это было?

— Около трех. Потом я позвонил Юозасу.

Разговаривая с Юозасом, Шивене не спросила мальчика, в какое время ему позвонил Римвидас, в тот момент это не играло роли.

Теперь пришлось звонить снова. Уже знакомый придушенный голос ответил раздраженно:

— Прерывается урок!

— Прошу вас, — сказала Шивене кротко.

Человек шумно вздохнул.

— Я слушаю, — вежливо произнес Юозас через минуту.

— Припомни, пожалуйста, когда тебе во вторник звонил Римвидас?

— Вскоре после того, как мы пришли из школы.