Следователи
Шрифт:
— У него ружье?
— И ружье, и охотничье разрешение. Убил и снял шкуру.
— На шапку.
— Именно. И в этой шапке появился во дворе... — Буславичус, чувствовалось, составил себе представление о подозреваемом. — В доме полный достаток. Фарфор, ковры. Жена имеет отношение к дефициту. Никто к ним не ходит, кроме соседа — шофера междугородных перевозок.
— С ним вы и встретились... — предположила Шивене. Она отодвинула недописанный рапорт Репина, оперлась локтями о стол.
— Точно. Паулаускас Донатас, уроженец Тракая, двадцать восемь лет.
—
— Нет. Я проверял. На работе его не было. Утром ушел из дома и появился только вечером.
— Где он был?
— Неизвестно. Вернувшись, вел себя странно. Паулаускас видел его в тот день.
— Он заходил к Оливетскому?
— Да. Жены не было. Ребенок уже спал. Оливетский что-то убирал на полке в ванной. Паулаускас покурил в кухне.
— Сосед ничего не заметил? — спросила Шивене. — Кровь, следы борьбы, царапины?
Буславичус качнул головой.
— Паулаускас видел его в основном сбоку и со спины.
— Одежду он описал?
— Оливетский обычно ходит в куртке. Темного цвета. Есть серый костюм. Серый плащ в клетку. Черные полуботинки.
— Похоже на того, которого описывала девочка.
— Наташа Адомавичуте? Я тоже подумал. Еще существенная деталь. — Главное Буславичус приберег на конец. — Оливетский что-то перекладывал в ванной. Сосед курил по другую сторону двери. Говорили о хоккее. Оливетский в основном поддакивал. Внезапно до Донатаса дошло, что Оливетский его не слушает, чем-то занят. «Что там у тебя?» — он шагнул вперед. Оливетский не ожидал. Оказывается, считал деньги. Он же копит на машину. Когда Паулаускас приблизился, он сунул их вниз, в бак для белья. Но неудачно. Одна купюра отделилась. Оливетский прихлопнул ее крышкой: половина в баке, половина снаружи.
— Действительно, интересно, — согласилась Шивене. — Что за купюра?
— Пятидесятирублевка. На всякий случай я вызвал Паулаускаса.
— Оливетский что-нибудь натворил? — спросил Паулаускас.
Шофер оказался здоровяком с рыжеватой короткой бородкой, тяжелыми руками. В дверях он привычно нагнул голову, боясь задеть о притолоку. «Огромный добродушный викинг...» — подумала Геновайте.
— Мы иногда заходим друг к другу. Курим, болтаем... Четырнадцатого тоже виделись. Я сказал об этом инспектору, который приезжал к нам, на Ариму... — он собрался повторить то же, что Шивене уже знала от Буславичуса.
— Вы из каких мест? — ей требовалось большее, контакт.
— Из Тракая. Знаете наши места?
— Ну как же!
— Отличный край.
— Вы сами-то хорошо его знаете?
— Думаю, да.
— О Волчьей Лапе слыхали?
Безусловно, он ничего о ней не слыхал.
Шивене достала записную книжку. Описание она случайно обнаружила в старом энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона и переписала себе.
— Читайте.
Паулаускас прочитал вслух:
— «При дороге из Вильнюса в Троки с левой стороны лежит камень длиною в сажень, шириною в два аршина с высеченными изображениями одного копытца козьей ноги и одной волчьей лапы, отчего местность называется Волчья Лапа». Никогда
— Оливетский не ваш земляк?
— Нет! У нас народ проще. Если выпьют, становятся веселее, общительнее.
— А он?
— Сосед? Ему пить противопоказано. Пьяный — высокомерен, жесток. Кажется, что угодно может натворить. Вплоть до самого ужасного. Невозможно поверить, что это человек, которого знаешь!
— Четырнадцатого он был трезв?
— Выпивши.
— Что за деньги, по-вашему, он считал в ванной?
— Не знаю. Мне кажется, он где-то достал их четырнадцатого. Днем куда-то уходил, пришел вечером. И, наверное, принес деньги.
— Он рассказывал о сыне от первого брака? Вообще о той семье?
Паулаускас кивнул:
— И не раз.
— Что именно?
— Всегда одно. «Ложный шаг, ошибка молодости». Теперь расплачивается. В смысле алиментов. Ему ведь еще четыре года платить. Недавно как раз вспоминал.
— В связи с чем?
— Скоро машину получать. «Москвича». А денег-то не собрал! Жена не даст. Не те отношения. Я дал, сколько мог.
— Но на алименты он машину не купит! Не хватит.
— А долги платить? Пошли бы в счет погашения. За год уже сумма!
— Давно он решил купить машину?
— С год назад.
— Недавно.
— А у него все быстро... — Паулаускас сложил тяжелые рабочие руки на коленях. — Идет к цели прямо, как по линейке. Не остановишь.
Из блокнота следователя.
Латинская юридическая фразеология
В разуме нет ничего такого, что не содержалось бы раньше в наших чувствах.
Мудрый начинает с конца, и то, что было первым в намерении, является последним в исполнении.
Если ты разгневан оскорблениями, ты предаешь их огласке; если ты презираешь их, они перестают существовать.
— Хомутов Александр Захарович, преподаю физкультуру в профессионально-техническом училище. Ни в чем вроде бы не замечен, и вдруг звонят из прокуратуры! Вы вызывали?
— Да. Садитесь, пожалуйста. Расскажите, где вы были четырнадцатого марта этого года? С кем?
— Это был первый день моего отпуска. Хорошо его помню. Начал отпуск с того, что выспался. Наверное, первый раз за этот год.
— Год только начался...
— Значит, за прошлый.
— Кто-нибудь еще был дома?
— Только я. Жена должна была через день вернуться из командировки. Мы живем вдвоем. Позавтракал. Выпил кофе. Покормил рыбок — у меня аквариум на пять ведер. Включил магнитофон. Полистал журнал. Как обычно... Хотел закурить. Посмотрел — кончились сигареты. В магазин на Космонауту идти не захотелось. Решил поискать в доме.