Следствие ведут дураки

Жмуриков Кондратий

— То есть ты, Жодле, стало быть, не убивал Жака и не крал мильен, так? — влез Осип, у которого были свои, не состыковававшиеся с течением диалога Жодле — Астахов соображения.

— Так…

— А хто же енто мог сделать? У Семеныча были…

— Погоди! — перебил его Иван Саныч. — Не беги впереди паровоза. Жодле, в последнее время вы не замечали за Гарпагиным каких-нибудь странностей? Ну, чего-то типа мании преследования? Говорил он вам о каких-то своих опасениях? Ведь получается, что вы тесно с ним контактировали.

— Да

у него постоянно была мания преследования и самые разные опасения, — быстро проговорил Жодле. — У человека с таким родом занятий, как у него, постоянно что-то… кгм… — француз почесал в голове, а потом произнес: — хотя вот я припоминаю, что он высказывал свое резкое неудовольствие по поводу одного из своих соседей, который якобы может питать к нему неприязнь. Он даже называл имя… не помню, но, кажется, этот человек — таксист.

— Ансельм?! — выговорил Осип.

— Ансельм!! — воскликнул Иван Саныч.

— Ну да… Ансельм. Его зовут месье Ансельм, — подтвердил Жодле. — Я видел его раз или два, и лично мне он показался человеком, который занимается не своим делом. Водительским. Ведь этот месье Ансельм — доктор технических наук.

— Да, он говорил, что в Союзе он занимался другим… научной работой, — выговорил Иван Саныч. — Так вот что я вам скажу: Ансельм тоже работал в КГБ! Ансельм — доктор технических наук, и именно он мог изготовить такой хитрый камуфлет с направленным взрывом, который едва не убил сначала Гарпагина, а потом все-таки уничтожил его сына. Ну конечно! Ансельм!!

Он склонился к Жодле и произнес, сузив глаза:

— И вот что я вам скажу, драгоценный господин Жодле: Ансельм сейчас здесь, в Питере. И я подозреваю, что это он застрелил Магомадова. Конечно, это только рабочая гипотеза, но именно она получает статус главной, — выжимая из себя остатки актерства, мрачно добавил Иван Саныч.

Но это были, кажется, действительно остатки. Его дар смеха, дар перевоплощения, кажется, окончательно иссяк. Он рассматривал Жодле темным испытывающим взглядом и шевелил губами, верно, пытаясь сформулировать дальнейшие вопросы. Но не мог.

Его выручил Осип. Моржов положил тяжелую ручищу на плечо Жодле так, что того перекривило, и сказал:

— Значит, тогда, в «Селекте», вас на нас навел Гарпагин? Сказал — вот робяты из России, ату их, хлопцы! Можешь не отвечать. Усе ясно. А Николя… он что, с вами тоже в деле?

— Нет. Он ничего не подозревал. Николя — болван.

— Это я успел заметить, — сказал Осип. — Но о покойниках не будем говорить плохо. Лучше поговорим о живых… то есть — надеюсь, что о живых. Где Настя, Жодле?

И он тряхнул француза так, что, верно, едва не вытряхнул его из халата вместе с душонкой месье Жодле, верно, передислоцировавшейся в пятки.

— Настя? — быстро заговорил тот. — А я не знаю, где она. В то же утро она со своим дружком сбежала из тюрьмы, куда мы…

— Из тюрьмы? Это за что же? За

сопротивление сотрудникам спецслужб при исполнении? — хмуро отозвался Ваня Астахов. — Ладно, не объясняй. Значит, она сбежала?

— Д-да.

— И она в Париже?

— Ну… наверно, да.

— А, черт! И тут она устроилась лучше всех! — горячечно выкрикнул Иван, и на шум в комнату вошла Ирина.

— Что-то ты расшумелся, Ваня, — сказала она. — Да и месье Жодле, я смотрю, с лица спал. Ты уж меня извини, Эрик, что все так получилось, — произнесла она, обращаясь к французу, потерянно смотрящему в пол, — но так было нужно, понимаешь.

Тот ничего не ответил.

— Ира, выйди, пожалуйста, — хмуро сказал Астахов, — тут серьезный мужской разговор. А зачем вы приехали в Петербург, месье Жодле? Я, конечно, понимаю, что номинально вы сотрудник российско-французско-американского СП, а именно — медиа-холдинга «Вега-СМF». Но это так… сказки для генерала Карасюка и маршала Гуркина. А вот действительно что вы делаете в России, а? Повторно собираете информацию, что была на том диске?

— Вот ты и сам сказал… — мрачно отозвался Жодле.

— Да только, видно, кто-то не хочет, чтобы вам это удалось, раз угрохали Магомадова, — сказал Иван. — Хотя Маг человек такой, что его могли порешить по старым счетам. Друзья по балашихинской ОПГ и все такое. Кстати, а если Гарпагин играл на вашей стороне, какого хрена надо было поджигать его дом? Он не похож на человека, который может допустить, чтобы его дом сожгли… даже из каких-то высших соображений конспирации?

— Тут вот какое дело, — глухо сказал Жодле, — Гарпагин сам виноват. Мое начальство распорядилось сжечь дом Гаопагина как раз в ту ночь, когда возгорание можно было приписать на счет молнии.

— То есть… то есть тебе было поручено ликвидировать Степана Семеновича?! — воскликнул Астахов.

— Да. Или, что лучше, имитировать его смерть. В последнее время мы почувствовали, что Гарпагин скоро запалится. На него вышли, его отрабатывают. Возможно, люди из ФСБ. Мне велели вычистить канал Гарпагина, можно с ним самим. Но старый лис почувствовал опасность и уехал. У него несколько квартир по Парижу, некоторые оформлены на третьих лиц. Его сложно выловить. Да я, честно говоря, и не стремился. Главное, сгорел дом и номинально Гарпагин стал мертв еще до своей истинной смерти в больнице.

— Ладно… — сказал Иван Саныч, откровенно «приплющенный» всем услышанным, — у тебя есть какая-нибудь пишущая аудиоаппаратура, Жодле? В смысле, чтоб с микрофоном было… вот так.

— Центр есть…

— Музыкальный центр? Нормально. Так вот, сейчас ты наговоришь на кассету все, что только что нам рассказал. И чтобы без фокусов. Кассету мы приберем, а дальше видно будет.

На лице Жодле появилась длинная полуулыбка: кажется, у него было предложение по-иному разрешить создавшуюся ситуацию.