Слуга демона
Шрифт:
Грила подняла Танцующий крик. Её рука была уверенной, движения точными. Когда нож опустился на кусок мяса, раздался странный звук, напоминающий тихий вздох, который затих в воздухе. Лезвие двигалось так плавно, что казалось, мясо само уступало ему, разделяясь на тончайшие пласты.
Каждый пласт, едва отделившись от куска, начинал испускать мелодичный звон. Эти звуки не были похожи на музыку смертных: это были переливы, словно звон колокольчиков, которые таят в себе шёпот и стоны. Этот звон заполнял кухню, вибрируя в воздухе,
Запах усилился: теперь он стал более насыщенным, в нём появились новые ноты – запах мокрого дерева, сырости старых подвалов, переплетённый с лёгким ароматом дыма. Этот аромат заполнял лёгкие, проникая в сознание, вызывая странное, едва уловимое чувство голода.
Грила улыбнулась, глядя на свои творения.
– Прекрасно, – произнесла она, её голос был тихим, но в нём звучала неподдельная гордость.
Её золотистые глаза вспыхнули в полумраке кухни, отражая свет от пламенных отблесков Танцующего крика. Каждый её взмах ножа был словно мазок на полотне, и картина, которую она творила, была произведением тьмы и магии.
Когда последний пласт мяса был нарезан, Грила остановилась. Она опустила нож, и воздух вокруг неё будто вернулся в норму, хотя запах и звон продолжали наполнять пространство, обволакивая его невидимой пеленой.
Она подняла тончайший пласт мяса пальцами. Свет внутри него всё ещё переливался, но теперь он стал мягче, покорнее. Грила посмотрела на него, её глаза излучали удовлетворение.
– Ты был прекрасным, – прошептала она, будто обращаясь к сущности, из которой было вырезано это мясо.
Она положила пласт на тарелку, выложенную из гладкой, полированной кости, и отошла, чтобы подготовить следующее действие своего ритуала. В кухне, где запахи магии и страха переплетались с ароматами боли и надежды, продолжался её кулинарный процесс – искусство, пропитанное ужасом.
Когда Грила готовила, её фигура будто становилась центром этой кухни, её сердцем и волей. Вокруг неё словно сгущался воздух, вибрируя от силы, которая исходила от каждого её движения. Тени на стенах, отбрасываемые мерцающим светом очага, казались не просто отражением, а неотъемлемой частью её сущности. Каждая деталь кухни – от полок с банками до массивных котлов – смотрелась живой, подчинённой воле своей хозяйки.
Её работа была наполнена напряжением и властью. Каждый ингредиент, который она брала в руки, был больше, чем просто частью блюда – он хранил в себе воспоминания, эмоции и страхи тех, кому принадлежал. Эти воспоминания вибрировали в воздухе, проникая в разум, оставляя на языке ощущение чего-то давно ушедшего, но всё ещё живого.
Перед Грилой бурлил огромный чугунный котёл, его поверхность покрывали затейливые руны, которые вспыхивали и угасали в такт кипению. Внутри него переливалась густая светящаяся субстанция, словно жидкий свет, который не согревал, а отталкивал.
Грила склонилась
– Ты был непослушным, – произнесла она, её голос звучал тихо, но глухо, словно слова рождались из самого нутра её существа.
Её слова, произнесённые в тишине, будто эхом отозвались в недрах котла. Взгляд Грилы, холодный, но острый, как лезвие, не отрывался от субстанции. Внутри неё всё ещё теплился свет, но он был неспокойным, словно пытался вырваться наружу.
Из глубины котла раздался шёпот. Это был слабый голос, дрожащий, как первый снег, падающий на тёплую землю.
– Я не хотел… простите…
Голос ребёнка, который принадлежал сущности в котле, был слабым, как тень воспоминания. Он звучал так, будто слова доносились из далёкого сна, унося с собой последние отголоски жизни.
На мгновение Грила замерла. Её рука, поднятая над котлом, остановилась, будто слова проникли в её сознание, коснувшись того, что она старалась скрыть. Её губы едва заметно дрогнули, но через миг её лицо снова застыло в привычной суровости.
– Поздно, – коротко ответила она, её голос стал твёрдым, как камень.
Она протянула руку к маленькой банке, стоящей на полке. Банка была сделана из чёрного, будто опалённого стекла, её поверхность была матовой, словно она поглощала свет, не отражая ни единого отблеска. Внутри находился чёрный порошок, похожий на сажу, но его природа была куда более зловещей.
Грила сняла крышку, и воздух вокруг сразу наполнился странным запахом: смесью палёной бумаги и чего-то пряного, напомнившего аромат старых, давно забытых книг. Она взяла щепотку порошка, и его частицы тут же начали двигаться, словно в них была заключена жизнь.
Словно совершая ритуал, Грила медленно ссыпала порошок в котёл. Лишь одной щепотки было достаточно, чтобы светящаяся субстанция внутри котла начала меняться. Сначала свет стал тускнеть, затем он начал затухать, словно поглощённый невидимой тьмой.
Из котла вновь донёсся шёпот, но теперь он был искажённым, словно кто-то вытягивал голос ребёнка из глубины и ломал его.
– Пожалуйста… я больше не буду… – прозвучал он, но вскоре растворился, оставив за собой лишь тяжёлую, удушающую тишину.
Субстанция в котле, прежде сияющая, теперь стала густой и тёмной. Её поверхность слегка дрожала, а из неё поднимались редкие, но мощные клубы пара. Этот пар не просто наполнял комнату – он впитывался в стены, в воздух, проникая во всё вокруг.
Аромат, что вырвался из котла, был одновременно притягательным и отталкивающим. В нём смешались сладость карамели, горечь сгоревших трав и что-то металлическое, как свежая кровь. Он заполнил кухню, казалось, даже воздух стал плотнее, насыщеннее, обволакивая всё вокруг.