Смерть возрожденная
Шрифт:
– Опустошена… – прошептала Анориа ему в плечо. – Меня выжали, словно ягоду через сито. Как смею я делиться верой, если во мне её осталось действительно немного? Последние месяцы ищу ответа у высших сил, но ни Всевышний, ни его эмиссары, ни духи не отвечают мне!..
Кулескор обернулся, не ожидая прорезавшегося у неё голоса. Один человек прекратил молитву, стал наблюдать за ними.
– Это ли кара за то, что мы не умеем сохранять в себе данное нам высшими силами? – она умоляюще взглянула в его глаза и прижалась, как испуганный ребёнок. – За какие прегрешения человек должен расплачиваться собственным самоуничтожением?
– Я верующий, как и ты, – он поправил её капюшон. – И вера моя пошатнулась за последние месяцы, как и у тебя. Но предавать Творца и его верных слуг я не намерен.
– Никакого предательства! – Анориа высвободилась из его рук. – Нужен знак, ответ, голос, что угодно! Но высшие силы молчат! Тьма застилает мой взор! Видения близкой смерти! Смерти, что несётся на нас во весь опор, загоняя вусмерть бронированных красноглазых лошадей-мертвецов! Ответь, любезный друг, как можно заставить мёртвую лошадь дышать? В моих видениях я вижу именно это! Мёртвые кони с красными глазами скачут во весь пыл, выпуская из зубастых пастей клубы не пара, но яда! Страшная кавалькада несётся через знакомые по моей молодости места! Как можно сопротивляться такой силе?
– Я знаю, как. Об этом и хотел поговорить с тобой. Тебя мучают не видения. Кошмары. Как и меня.
Монахиня смахнула слёзы, удивлённо посмотрела в глаза барона. Кулес продолжал:
– Последние несколько лет в моих снах ко мне является некая сущность, о которой я даже не рискнул упоминать в своих письмах тебе. Мне видится только её силуэт, который принадлежит одновременно прекрасной и ужасной женщине. Облачённая в чёрное с рубиновыми проблесками на украшениях и в глазах, она напоминает алый закат, что пробивается сквозь чёрно-обсидиановые тучи. Ожившую картину, вестницу погибели всего мира, хотя и желает спасти его. Спасти, как она пытается внушить, через уничтожение. Обновление через смерть, об этой её мысли я думаю последние месяцы.
Неверие согнало удивление с лика Анориа. Её приятное лицо покрыли морщины.
– Это не бредни, – продолжал Кулескор. – Именно она внушила мне, что я способен прекратить наши мучения. Обратить наши грехи на пользу мирозданию. Почему богиня Смерти желает нам блага, тогда как Творец, Пир Великий, молчит? Туманы и тучи, что начали появляться по всему северу, застилают его всепрощающий взор?
– Обман, любезный друг, – аббатиса задумалась и стёрла слёзы платком. – Какие именно образы внушает та богиня? Ты говорил с ней?
– Пытался, – Кулес опустил глаза в пол. – Но мы словно говорили на разных языках, хотя и понимали друг друга. Не могли прийти к консенсусу.
– Есть мнение, что это жрица Матариа. Из всех сестёр она обладает способностями менталиста и внушителя. Именно сестра Матариа пропала из ордена несколько лет назад. Когда ты видел первый кошмар?
– Не помню. Но после сильного эмоционального потрясения, – барон пытался найти в своей голове цепкие детали, сопоставить даты и события. – В бою с пиратскими налётчиками я потерял самоотверженного кузена и племянника, его сына.
– Это местечковая стычка, о которой мне ничего не известно, ибо таких столкновений с пиратами всех мастей у нашей страны случается по несколько каждый год. В любом случае я могу ошибаться насчёт жрицы.
– Веры в нас осталось немного, если вообще осталась… – закончил он мысль.
– И как нам вернуть веру, если человек лишён способности её восстановления?
– Делиться друг с другом, – выдохнул гость и вновь взял её за руку. – Есть высшая вера, вера в высшие силы, которые правят мирозданием и ткут материю бытия. Бочонка с этой верой нет ни в одной таверне мира. Но вера мирская, какую плетёт человечество целыми поколениями и эпохами, способна к восстановлению. Если высшие силы молчат, оставив нас беспомощными детьми на распутье, то пора брать ситуацию в свои руки.
– Даже если против нас выступят иные силы, неподвластные нашему пониманию? – казалось, тоска и горечь пропали с её лика. Вновь вернулось нечто, напоминающее иронию.
– В конце прошлой эпохи половина известного мира объединилась против вторжения могущественного врага – демонов из глубочайших тканей мироздания, – вспомнил Кулес. – Не было у воинов, чародеев, полководцев и высокородных дворян иной поддержки, кроме помощи драконов и иных чудесных созданий. И они справились. Если высшие силы не могут дать нам справедливость, способны ли мы сами заслужить её?
Анориа молчала. Дворянин продолжал:
– Для того человеку дан разум. Чтобы выковать свою судьбу, даже если кузнечным горном выступает жизнь, а мехами – время.
– На самом деле ты искал встречи со мной ради этого? – она выдохнула и наконец повернулась во весь оборот. Кулескор будто увидел любимую супругу с золотистыми прядями, выглядывающими из-под капюшона. – Чтобы найти у меня так не достающей тебе веры? А если бы не нашёл её у меня, то дал бы частичку своей?
– Мне удалось найти сильнейшую веру из всех, что встречались в жизни, – продолжал воспевать о высоком он. – Но прячется вера глубоко, потеряв Свет, направление. Нет нужды мне делиться с носительницей этой веры. Есть желание просить: борись, не опускай руки. Я буду рядом, помогу напутствием и добрым делом.
Светлые глаза её вновь заслезились. Жрица уткнулась лбом в его шею, расплылась в сантиментах и благодарностях. Словно по божественному наитию, кто-то в зале прозвонил в колокольчик. К алтарю подошли два послушника с церковной утварью, начали готовиться к обряду. В лёгкие ударил запах ладана и трав, в названиях которых Кулес не разбирался. Аббатиса утёрлась платком, обняла друга и сказала:
– Тогда за работу, милый Кулескор. Вселив друг в друга веру, мы готовы делиться способами её нахождения с остальными… Ох, не заметила повязку под рубахой, ты ранен?
– Теперь нет, – барон улыбнулся.
– Гордый, как твой отец, – она вернула ему улыбку и встала, но Кулес удержал её за руку и вернул на место. – Не смотри на меня так, слева послушники занимаются утварью…
– Хотел сказать тебе спасибо. Если бы не твоё письмо, если бы ты не расписала во всех подробностях, в какое опасное место я отправил семью, то мы бы так и остались в замке. Твоё мужество поражает меня, ведь письмо могли перехвалить фанатики.
– У меня свой надёжный канал связи с вами, провинциальными героями, – прощебетала жрица. – Надеюсь, с твоей семьёй всё в порядке. Прости, пока я находилась в столице, у меня не было возможности найти их.