Смерть возрожденная
Шрифт:
– Чушь собачья… – прошептал Кулес спутнику.
– Почему? – рыцарь, казалось, должен знать историю в силу образования.
– Наши войска тогда демоны первыми смели, – пояснил дворянин, оглядывая снующий по базару люд. – Сражение закончил второй экспедиционный корпус Его Императорского Величества. Имперцы высадились под огненным дождём и с песчаных пляжей врезались в пылающе-рогатый поток. После сражения наши выжившие забрались на самые высокие холмы и поразвешали там церковных штандартов. Оттуда и легенда, что исход сражения решили мы, нортирцы.
–…только тогда он становится
Кулескор одеревенел. Идея пропала из его головы, вернулось чувство стыда. Он мог убить свою семью, отправив для мнимой безопасности в столицу государства. Его ошибка.
Торгаш продолжал словоблудить. Барон уставился на него. Тот отвечал косым взглядом, даже, показалось на мгновение, усмехался тонкими тёмными усами.
– Господин, зелье от кровавого шертана есть? – спросил Кулес первое, что пришло в голову.
– Нет, сударь! – ответил купец. – Такие зелья не проходят сертификацию гильдии алхимиков, а потому их запрещено поставлять на рынок!
– Милый господин, а как насчёт зелья соловьиной храбрости? – поддержал дознаватель. – Очень уж хочу своему начальству высказать всё, что накопилось за три года кабинетной работы!
Торговец погладил лихие усы, осмотрел двух строптивых покупателей, в лицах которых распознавались военные. Особенно Кулескора выдавал шрам на всю щёку. Наконец зазывала махнул рукой:
– Приходите чуть позже, оставлю для вас пару баночек! Сейчас нету, но нужный человечек принесёт! Клянусь илтатриями, принесёт!
Выбравшись из тисков толпы, Кулес нашёл Ортена и спросил у него:
– Это что сейчас я слышал, шифр какой-то?
– Истина так, ваша милость, – рыцарь-фогт позволил себе улыбнуться. – На нашем языке он означает: «Позови старшего, иначе твою лавку прикроют».
– Хмм… как часто вы шифр меняете, чтобы сохранять конспирацию?
– Раз в неделю, иногда чаще. Ваша милость, а какой у вас был план, если не секрет?
– Ловля на живца… – стыдливо огляделся Кулескор. – От кузена нахватался, он у меня наёмник. То в дальних гарнизонах службу несёт, то…
– Хотели зелья, судари? – между военными возникла низкорослая фигура с бойким взглядом жаждущего что-то предложить человека. – Тсс, давайте за мной.
Кулес следовал тенью орденского офицера. Коротышка довёл их по проулку до неприметного домишки, постучался в определённой последовательности – дверь открылась.
Взору гостей предстало помещение, отдалённо напоминающее таверну. Проводник усадил их за пустой стол, к которому спустя время подсел неприметный с виду сероглазый мужчина в шаппероне. Дрался он явно много за свою жизнь, чему свидетельствовал кривой нос.
– Чем могу помочь доблестному ордену Мучеников? – спросил незнакомец.
Кулескор не знал местных обычаев, потому молчал. Дознаватель Ортен начал допрос:
– Кто управляет городом? Говори по существу, Шрам, – барон понял, что кличку бандит получил не просто так. Хотя ни на лице, ни на руках каких-то увечий не виднелось.
– Бурмистр Р'Лекун, – кривоносый улыбнулся. – Мы в казну платим справно.
Дознаватель молниеносно перекинулся через стол, вцепился тому за татуированное
– Правду, еблан, – прорычал рыцарь-фогт. – От этих слов судьба страны может зависеть. Сейчас мы не ваши наркопритоны ищем. Кто ваш лидер и покровитель?
– Неужели сами не знаете, ох… раз ведёте нас последние лет десять?.. – скрежеща зубами, удивился кривоносый.
– Он постоянно ускользает и игнорирует встречи с нами, – проговорил Ортен, круче выворачивая руку собеседнику. – Говори. Нам плевать на ваши мелкие делишки, у нас дело серьёзное и касается всего нортирского народа.
Кажется, моментом взгляд бандита прояснился. Пробудилась совесть? Кулескор продолжал молчаливо наблюдать за сценой, пока кривоносый не обратился к нему:
– Орденский начальник?
– Тебя не должно ебать, – рыкнул барон.
– Ох, отпусти, великий сир!.. – у кажущегося суровым бандита прорезался неприятный фальцет. – Где искать, понятия не имею… но раз дело такое серьёзное, дам наводку, у кого искать. Спросите у тавернщика на площади Молочных фонарей…
– Таверна «Пигалица», – подтвердил Ортен и отпустил бандита. – Отдыхай, Шрам. Из города не выезжай пока, иначе накажем. Ваша милость, вы хотели что-то сказать?
– Молись, чтобы мы не вернулись, кривоносый, – отстранённо сказал Кулес. Его голос наполнил притон жгучим морозом. – Это будет твой последний дипломатический приём.
Бандит со стыдливым выражением лица избежал взгляда чужака и потупил взор.
Вернулись к остальному отряду. Кулескор командовал двигаться в центр города. Дознаватель молча ехал рядом. Барон улавливал желание спутника обсудить беседу, но суровое безэмоциональное лицо с распоротой когда-то щекой отвергало всякие желания завязать разговор.
На площади Молочных фонарей грудилась толпа народа. Конных пропускали с трудом: люди стояли в очередях, ругались и пихались, кое-где доходило до драк. Ортен пояснил, что площадь названа так из-за давней традиции свозить в центр города из окрестных хозяйств молочные продукты. Отсюда же их забирали владельцы и рабочие городских лавок, таверн и мастерских, потому люди занимали очереди с раннего утра. Подобно фонарям, за торговыми лавками стояли вертикальные оловянные цистерны, которые с трудом наполняли молочники: люди чуть ли не вырывали вёдра у тех из рук. Такой дикости Кулес видел за свою жизнь немного.
Оставив сопровождение перекрывать все входы и выходы внутрь, барон и рыцарь вошли в «Пигалицу». В лёгкие ударил едкий запах дыма. Ортен пояснил, что здесь варится особый напиток с непередаваемым жгучим букетом. Действует пойло как наркотик, вызывая у пьющего привыкание, хотя для здоровья, повторял второй раз орденский офицер, «корфеир» не оказывает пагубного влияния.
У тавернщика стояла толпа, люди требовали выпивки. Переглянувшись, военные расправили подолы плащей. Рукояти мечей и гербы на груди разогнали галдёж и недовольные крики. Одна женщина с визгом наступила на тяжёлый баронский сапог, хотела выругаться на Кулескора, но словила нечеловеческий взгляд и отступила.