Смирновы. Водочный бизнес русских купцов

Царёв Александр

Насколько я знаю, Петр Арсеньевич долго не решался отправить письмо. Сомневался, откладывал. В тот момент он изменил себе, так как не мог не понимать, что в случае отказа возбудятся конкуренты, которые не преминут воспользоваться его промахом.

Батюшке не нужна была дешевая слава скандальной газетной хроники. Но если бы все сложилось хорошо, то для нашего дела получение звания стало бы дополнительным подспорьем.

Батюшка решился на этот шаг, впервые, быть может, не просчитав, как это было свойственно его характеру, последствий.

В

нашей семье о письме говорили вполголоса, не желая обидеть отца дурными воспоминаниями, не желая доставить ему хоть малейшее душевное страдание.

О письме мне рассказывал старший брат, Петр Петрович. Будто бы батюшка прятал черновик письма у себя в архиве. Там, среди балансовых отчетов, поздравительных адресов от сиятельных вельмож и просто друзей, метрических записей, книги адресов московских и санкт-петербургских жителей, где отмечал фамилии своих знакомых, общественные приговоры, письмо и нашли.

Таким образом, текст отцовского письма и ответ на него от обер-гофмейстера князя Трубецкого стали достоянием многих ушей в нашем доме. А вот как они попали в прессу, уму непостижимо.

Как и предполагал батюшка, злопыхатели и конкуренты, которых было немало, тут же возбудились. Публика жадно обсуждала это событие.

Батюшка, как человек искренний и кристально честный, когда диктовал письмо, надеялся, видимо, на такой же искренний и честный ответ. Даже по прошествии времени я отлично помню суть его прошения.

Ходатайствуя перед Высочайшим Двором о разрешении высокой чести именоваться Поставщиком Двора Государя Императора, батюшка так объяснял свою просьбу: хотел бы иметь это звание, так как улучшил выделку вин, ликеров, наливок и водок с нашего завода в Москве до такой степени, что, по отзывам специалистов, они нимало не уступают известным заводам, производящим продукцию такого рода.

Он писал, что такое поощрение его производства, на улучшение которого была употреблена вся его жизнь, вызовет с его стороны еще большее усердие.

Батюшка был готов представить во всякое время пробные вина, будучи уверенным, что они никак не уступают винам лучших виноторговцев.

Тогда на Высочайший Двор поставлялись в основном вина от производителей нерусского происхождения – Натуса, Штритера, Руже, Депре, Бауэра.

Конечно же, батюшку, как истинно русского человека, это и раздражало, и подстегивало – как так, почему же иностранцы, а не русские!

Но и почему не он, чьи дела и чей общественный облик известны и признаны во многих городах России? Были отмечены Высочайшей милостью и Высоким званием медоваренные заводы господ Никитиных и Калашникова, водка Попова, а чем продукция Смирнова хуже?

Я не знаю причины отказа Петру Арсеньевичу в поставщичестве, отказа, прямо скажем, в довольно унизительной и категоричной манере.

Возможно, она заключалась в том, что был определенный формуляр, то есть определенное положение о присуждении этого звания. Оно давалось только через восемь

лет после подачи заявления, и эта процедура касалась всех, кто хотел поставлять свои изделия на Высочайший Двор. Батюшка просто поспешил с высочайшей просьбой, а это Двором не приветствовалось. Так ли это – не знаю.

Я знаю от старших братьев: прочтя письмо от князя Трубецкого, батюшка не смог скрыть свое отчаяние и обиду. Помрачнев, он заперся в кабинете и приказал никого к нему не пускать.

По-моему, князь читал письмо Петра Арсеньевича не очень внимательно. Не пытаясь вникнуть в суть, он отписал холодно и казенно, что купец Смирнов никогда поставщиком к Высочайшему Двору во время пребывания в Москве не был, а вина и водки берутся обыкновенно от Депре и Руже.

От такого ответа разочаруешься!

Вот и весь сказ. А кто стоял за столь смелым предложением и что этим человеком двигало, для высокого правительственного чиновника было не важно: отказать, ибо все не по форме!

Уже в беженстве я узнал о судьбе прошения к Высочайшему Двору от производителя кавказских вин Сараджева.

Двадцать лет он вел переписку с Высочайшим Двором, прося оказать ему высочайшую честь стать Поставщиком. Каждый раз на его прошения ставили визу: раз не поставлял раньше, то и теперь отказать!

Граф Витте заступался за него, князь Голицын писал письма-прошения, выделял заслуги Сараджева перед Россией в деле изготовления прекрасных вин и коньяков, но все впустую. Так и умер Сараджев, не дождавшись Высочайшего соизволения. Горькая судьба!

Батюшка получил звание Поставщика только спустя 17 лет после злополучного письма. Как же он был счастлив! Уже на следующий день во всех крупных газетах вышли его объявления о милости нашего монарха. А еще через короткое время на всех смирновских этикетках красовалась заветная надпись: «Поставщик Двора Его Императорского Величества»!

Мой отец всегда добивался поставленной цели и привил это мне, своему сыну!

Еще он привил мне другое – никогда ничего не делать нахрапом, не переступать определенную черту в делах, не разорять людей. Он считал это все величайшим грехом, и я помню его потерянный, отрешенный вид после событий, приключившихся на Ходынке в 1896 году, когда в результате давки погибло много людей.

Кто-то из газетчиков запустил утку, что на Ходынке в ночь перед 18 мая, когда планировалась раздача царских гостинцев в честь коронации Николая Александровича Романова, щедро поили смирновской водкой. И что по этой причине произошла давка, когда перепившаяся толпа потеряла над собой власть.

Батюшка долго пытался выяснить, так ли это, опрашивал свидетелей в больницах, полицейских, ездил к градоначальнику.

Но толком разузнать так и не смог. Тем не менее он часами стоял на коленях в храме, вымаливая за это прощение. Видимо, тогда же у него и зародилась мысль построить на своей родине, в селе Потапово, величественный храм.