Смирновы. Водочный бизнес русских купцов
Шрифт:
Сбором невежинской рябины для нашего завода были заняты сотни людей, а на самом заводе ее ощипкой и промывкой фильтрованной водой – около 700 человек. До 2000 бочек доходил выпуск напитка.
Посвятил Петр Арсеньевич свое новое произведение моему младшему брату Алексею, последнему своему сыну.
Глава 4
Медведи живые и стеклянные
Мой батюшка, понимая, что новые продажи и поступления оборотных средств можно было обеспечить
До моего рождения дело уже было поставлено на широкую ногу, и вся Москва знала изделия, поставляемые под маркой водочного завода Петра Смирнова «у Чугуннаго моста».
Ими торговали в трактире Мартьянова, который потом стал трактиром Лопашова, и в «Яру», и в «Стрельне», и в «Ливадии», в ресторанах и трактирах Тестова и Глухова, во всех крупных ренсковых погребах Варварки, Ильинки, Замоскворечья, на Болотной, Мясницкой, Арбате, Сретенке. Торговали в Охотном, в трактире извозчиков, носившем гордое название «Лондон», на Неглинной в «Коломне», в Брюсовом переулке, в Большом Кисельном, в Столешниках.
Мне говорили, что большевики переименовали улицы Москвы и нет уже этих, милых моему сердцу названий московских улиц.
Какая жалость, какая грусть!
Батюшка, прикупая строения и земли вокруг нашего дома на Пятницкой, облагораживая окрестную территорию, считал, что охватить продукцией Москву – это только первый шаг. Он искал любые возможности увеличения сбыта в Санкт-Петербурге, где у нас были такие серьезные конкуренты, как Бекман, Петров, Попов, Вольфшмидт, Штритер.
Однако батюшка обращал внимание не только на увеличение количества выпуска напитков, расширение ассортимента, но и на качество самой рекламы, поскольку только она была способна привлечь покупателя.
В газетах много писали, что названия смирновских напитков звучат как песня, а потому и пьются они, как песни поются. Несомненно, ассортимент наших изделий был обширен чрезвычайно.
В 1923 году, уже в беженстве, находясь во Львове, куда я переехал из Константинополя, мне удалось получить из Москвы красочный каталог изделий нашего Торгового дома, выпускавшихся в 1912 году.
Его привез тайно мой племянник Сергей Михайлович Комиссаров, актер МХАТа, который гастролировал по Европе с труппой К.С. Станиславского.
Работу над этим каталогом в Торговом доме «П.А. Смирнова» начинал когда-то я. Еще в товариществе батюшки, занимаясь технологическими процессами, я детально изучил ассортимент продукции, выпускаемой всеми крупными винзаводчиками России, технологию их производства.
Особо внимательно я изучал дела завода Ивана Алексеевича Смирнова и его Торгового дома.
Я всегда восхищался, с какой бережливостью относился мой батюшка к наследию своих предшественников и учителей, каким, несомненно, был его дядя, Иван Алексеевич, начавший дело намного раньше нас.
Еще в 1818 году он возглавил семейное смирновское дело, и его продукция была основной в ассортименте моего батюшки.
Но
Так, имея с Иваном Алексеевичем одни и те же наименования напитков, батюшка, изменяя технологию их производства, улучшал их качество. Или расширял ассортимент под тем же наименованием.
Например, технология производства «Столового вина № 21» у Ивана Алексеевича и Петра Арсеньевича отличалась во многом. У Ивана Алексеевича она была «жесткой», а у батюшки – «мягкой».
Если у Ивана Алексеевича было белое вино «Рислинг», то у батюшки «Рислинг» был с градацией – «Рислинг старый», «Рислинг лучший» и т.п.
Но прославили батюшку «Новости», то есть изделия, каких не было ни у кого. Например, ликеры, крем «Мартиник», «Рог изобилия», «Народный»…
Я вчитывался в перечень наших напитков: около четырехсот названий!
Кроме знаменитого «Столового вина № 21» и легендарной «Нежинской рябины» были и «Рябиновая», и «Вишневая», и «Малиновая», и «Рябиновая на коньяке», и «Брусничная», и «Яблочная» – наливки, настойки, водки, бальзамы.
И все это во многом благодаря титаническому труду моего отца. Эту продукцию Смирновых я мечтал воспроизвести вновь, но уже не в России, а в беженстве.
Листая каталог, я с трудом сдерживал слезы – сколько же было сделано Смирновыми! Какое богатое наследие оставили они нам, а мы должны были передать дальше – своим сыновьям и внукам. Увы!
Меня всегда поражало, как Петр Арсеньевич не только все названия наших изделий держал в голове, но и помнил о количествах проданных посуд. Более того, батюшка лично участвовал в создании большинства красочных этикеток, которые были помещены в присланном мне каталоге.
Удивительно, как это он умел все-все держать под своим неусыпным контролем! И как его не подводило чутье, ведь у нас в ассортименте никогда не было провальных позиций.
Сам он никогда не пил, но при этом вкус своих напитков отличал от любого другого. Мог, к примеру, сравнивая наши водки с изделиями того же Михаила Попова, известного заводчика, чье производство располагалось выше по Москва-реке, за Кремлем и храмом Христа Спасителя, сказать, в чем их отличие, какой у конкурента закуплен спирт, правильно ли сделана очистка, какая использована вода, откуда она привезена.
А как он умел рассказать о своих напитках! Я не раз бывал с ним на Нижегородской ярмарке и слышал его рассказы про нашу водку для господ потребителей, валом валивших на наши витрины – поглазеть, попробовать, сделать заказ.
– А какая это у вас водка? – спросит гость на выставке.
– А это – «Охотничья» водка!
– Тоже – «Охотничья»! И что за название? Или для охотников?
Вот тут-то батюшка и аттестует свой товар, да так, что потом только и спрашивают:
– А можно испробовать этой, для охотников?