Смирновы. Водочный бизнес русских купцов
Шрифт:
Люди говорили:
– Кажется, что в каждой семье отец, брат или друг умер… Осиротели мы все…
– Бедная Россия!
Так хоронили героя войны за освобождение славян. Русскую легенду.
В центре Москвы, напротив дома градоначальника, в 1912 году соорудили памятник: Скобелев на коне с обнаженной шашкой. После революции большевики памятник снесли. Какое-то время на этом месте стояла стела в честь освобожденного пролетариата…
Так вот, прошло некоторое время, и наши конкуренты Ш-товы выпустили водку в штофе в виде бюста генерала Скобелева. Пробка изображала девушку в болгарском
– Чего это вас потянуло на генералов? – спросил я одного из Ш-товых.
– А что, разве не красиво? – ответил он. – Сейчас генерал в моде!
Ну, не знаю, подумал я. Батюшка на такое вряд ли пошел бы. К нам обращались с предложением запечатлеть царскую семью в бутылках-бюстах, но Петр Арсеньевич ответил отказом: «Карася там в стекле, турку на барабане – куда ни шло! Но именитых людей? Да еще семью Его Величества? Не-ет, увольте! Пусть Ш-товы делают!»
У батюшки были свои принципы. Фирма Бекмана перехватила заказ Двора, на который зарились и Ш-товы, и к 300-летию Дома Романовых вышла водочная серия – семья императора в стекле.
Серия, конечно же, вызвала фурор. В Елисеевском за ней стояла огромная очередь. Но однажды я увидел на мостовой осколки разбитого императора и подумал: прав был батюшка, что отказался.
Да, Петр Арсеньевич брал не конъюнктурой, а вкусом.
Мудреную винно-водочную «грамоту» постиг он самостоятельно и вкус имел несомненный, хотя никогда не только в Академии художеств не учился, да и вообще не учился.
География семи заводов-изготовителей наших питейных посуд была самая широкая – от рижской фирмы «Керковиус и К°» до заводов, расположенных в различных российских губерниях.
Однако батюшка предпочитал иметь дело с заводами, находящимися во Владимирской губернии, что было понятно: Горбуновский стекольный завод в Судогодском уезде принадлежал Ивану Ивановичу Комиссарову, а Дубасовский стекольно-бутылочный завод – Герасиму Ивановичу Комиссарову и его сыну Михаилу Герасимовичу – нашим родственникам.
Свою дочь Марию Петр Арсеньевич выдал за Михаила Комиссарова, чей сын и привез мне каталог Торгового дома, а также доверенность брата Николая, за что я благодарен ему несказанно.
Близкие люди – они во всем близкие люди. И на кого же, как не на близких, полагаться, когда речь идет о творчестве или просто о выживании.
Расчетливый коммерсант был мой отец, но и, конечно же, он был большой художник.
Триумфом Петра Арсеньевича стала Всероссийская промышленно-художественная выставка в Нижнем Новгороде в 1896 году. Она посвящалась предстоящей коронации Николая II и Александры Федоровны. Выставка располагалась на территории около 112 гектаров.
Часть ее павильонов строили известные архитекторы того времени, среди которых были Николай Леонтьевич Бенуа52 и Федор Осипович Шехтель53, принимавший участие в реконструкции большинства наших смирновских домов в Москве и Подмосковье.
По рекомендации Саввы Ивановича Мамонтова главный павильон выставки оформил Михаил Александрович Врубель54, написавший для него панно «Принцесса
Товарищество Петра Арсеньевича представляла роскошная витрина в виде большой триумфальной арки на четырех колоннах, вся украшенная трехцветными бутылками (белые, синие и красные) под триколор русского национального флага. Эти бутылки внутри имели лампочки накаливания. Когда пропускался электрический ток, бутылки эффектно освещались. Всех бутылей с лампами было около 3000 штук!
Это тоже была идея батюшки, воплощенная в жизнь стараниями художников и декораторов.
Про нас тогда написали, что это была самая интересная и красивая витрина на выставке в фабрично-заводском отделе.
Главная заслуга Петра Арсеньевича Смирнова, как отметили на этой выставке 1896 года, состояла в том, что Товарищество под руководством батюшки по объему производства оставило далеко позади всех других российских винзаводчиков и платило самые большие налоги.
…Однако сильнее всего запечатлелась в моей памяти Нижегородская ярмарка конца 80-х годов, на которую еще маленьким мальчиком я ездил с батюшкой.
Этот эпизод моей жизни остался для меня самым величественным эпизодом славного прошлого моей семьи.
К тому времени водочные изделия Петра Арсеньевича уже заняли прочное место на отечественном рынке. Как же могла его фирма обойтись без витрины на знаменитой Нижегородской выставке?
Сначала был послан из Москвы вагон экспонатов, а затем туда отправился мой дядя, Николай Венедиктович Смирнов, со штатом служащих. К открытию поехал и мой батюшка, прихватив меня.
Помню напутствия матери отцу: «Не потеряйте ребенка в толпе», «Не простудите в дороге», «Боже избави, чтобы Володя не отбился от рук».
Отец отшучивался:
– Не собачку везу с собой, а собственного сына. Небось, не потеряю. А если не будет слушаться – с парохода в Волгу брошу.
И вот мы поехали. Не стану описывать красот путешествия. Всем известно, что Волга – необыкновенная река: игра и переливы волн при закате и восходе солнца неоднократно отмечены художниками в красках, Волгу поют и в песнях, отличают в стихах и в прозе. Так где же мне ее описывать? Словом, доехали благополучно до Нижнего.
Выставка поражала своей грандиозностью; наш русский размах развернулся там во всю ширь. Она занимала целый город. Со всей России, как Европейской, так и Азиатской, съезжался народ: купцы, промышленники, дельцы, торговцы, артисты и просто публика. Среди толпы замечались персы, казанские татары, кавказцы в черкесках, а также иностранцы – англичане, французы, бельгийцы, итальянцы – и наши полуиностранцы – саратовские немцы-колонисты.
А по части развлечений? Капеллы венгерские, хоры цыганские и русские, арфистки, великорусские балалаечники, певцы и плясуны со всей матушки Руси.
Наш павильон был небольшой, но в хорошем месте, строго выдержанный в русско-византийском стиле. Он не бил на эффект, а брал качеством наших первоклассных экспонатов. Публика к нам заходила серьезная, деловая, давала заказы на крупные суммы.
И вдруг пронесся слух: сам Государь Император Александр III соизволит зайти в наш павильон со своей свитой.