Снегурочка в беде

Awelina

Я слушала его, застегивала блузу. Слова цеплялись друг за друга, вертелись, превращаясь в предложения, но по какой-то причине не могла их воспринимать. Они словно бы обертывали сознание в глухую пелену, в то время как оно все еще обрабатывало новость о том, кому я обязана ролью Снегурочки.

— А потом ты ушла на эти курсы, мы стали гораздо реже видеться. И ты изменилась. Будто бы успокоилась, начала все сначала, пошла дальше. Без меня.

Я горько усмехнулась:

— Естественно, допустить такого ты не мог.

— У

меня была на то причина. Я не эпизод в твоей жизни, а ты не эпизод в моей, — с глухой яростью припечатал Миша.

Я вгляделась в него: руки сложены на груди, напряженный, хмурое лицо.

— Это ничего не меняет, — подытожила устало.

Надев жакет, я потянулась к сумочке и, достав из нее мобильный, проверила. Чудесно: он работает, заряда хватит, чтобы вызвать такси и уехать отсюда.

— А что именно ты хочешь изменить? — сурово спросил мужчина с готовностью. — Внимательно слушаю тебя.

«А я не слушаю. Ты никогда не скажешь, что любишь», — мысленно дала ответ.

Да уж. Упорства Воронову не занимать. Пока не решит, что все кончено и я ему больше не интересна, он не отпустит.

Я провела рукой по лицу, убирая волосы, кое-как привела их в порядок, расчесав подрагивающей пятерней. Напряженная, готовая подавить колоссальной мощности гнев и боль, но… ничего не было. Лишь пустота и усталость.

— И снова молчание. И снова вернулись к этому вопросу: почему ты ушла тогда? Он прямо как Китайская стена — не снести, не обойти, — язвительно подчеркнул Миша.

Разговор о прошлом не минуем — осознала это четко и ясно, задрожав. Без него точку в настоящем не поставлю. Не прекращу иначе все то, во что мы погрузились сейчас. Он прав: мы вторично вошли в эту реку и вода достает уже до горла. И дальше — лишь тьма глубины, новая беда и новый пепел сгоревших надежд.

Это понимание острием вонзилось в мозг, уничтожив апатию и придав сил. Я встала, заговорила твердым тоном:

— Я собираюсь вызвать такси и поехать домой. Я тебе еще нужна здесь или могу быть свободной?

Воронов издал сухой смешок.

— Свободной тебе уже не быть.

Я скрипнула зубами:

— Прекрати!

— Даже изящно посланный, я чувствую себя счастливым. Поезжай домой, отдохни. Я отпрошу тебя у Матвея и попрошу Алину заменить.

— Не надо, — отрезала, схватившись за дверную ручку. — Я выйду на работу, не вмешивайся. Удачи тебе с машиной.

И тихо вышла в коридор.

На мое счастье, хозяйка уже встала и возилась на кухне.

— Как спалось? — с сочувствием окинула меня взглядом, вернула внимание сковороде, на которой жарились пышные оладьи.

— Спасибо, хорошо, — выдавила я вежливую улыбку.

— Поругались? — проницательная Нина явно заметила мою взвинченность и бледный вид.

Я неопределенно пожала плечами, собираясь перевести беседу в нужное мне русло: отблагодарить за гостеприимство, спросить

про обувь, распрощаться.

— Не вини его уж так сильно. Здесь зимой из местных только лихие да умелые катаются. Он очень переживает за тебя. Видно, что любит.

Я кусала губы, молчала. От желания одернуть женщину, резко уйти удерживало лишь понимание, что это будет грубо, невежливо, неблагодарно.

— Будешь завтракать?

— Нина, спасибо еще раз вам с мужем за все, но мне нужно торопиться назад. — Я улыбнулась, постаравшись сделать это искренне.

— Жалко. — Хозяйка вздохнула. — Погоди-ка чуток. Позвоню отцу. Он в это время как раз выезжает в город, тебя подбросит, куда скажешь.

— Еще раз огромное спасибо.

От облегчения и мысли, что скоро попаду домой, приму душ и приду в себя, едва не расплакалась.

— Там в сенях твои сапожки стоят. Я их высушила. Удачи тебе, Олеся.

— А вам хорошего дня и счастливого Нового года, — я благодарно кивнула.

Твердо отказавшись от чашки чая, я оделась, обулась. Машину решила подождать на улице, несмотря на все уговоры Нины посидеть в тепле.

Мне просто нужно было остаться одной.

Занималась зимняя сонная и бледная заря. Здесь, где многоэтажки не стремились ввысь, ее холодную и блеклую розовую акварель, начавшую заливать чистое небо со стороны леса, было отлично видно. Снегопад прекратился, ветер улегся. О непогоде напоминали лишь пушистые, похожие на невесомые облачка сугробы да мохнатые шапки на стволах, ветвях, крышах построек. Тишину изредка прорывал лай собак да звук мотора автомобилей жителей поселка.

Наполнив легкие колким морозным воздухом, прислушалась к себе.

Нет, никаких чувств, кроме усталости и равнодушия ко всему. Словно все эти тридцать три обоснованных несчастья больше меня не касались. Обрушились и погребли под собою. Я исчерпана до дна и просто хочу уехать отсюда, полностью погрузиться в работу, дела и заботы, чтобы ни одна мысль даже краем не ускользала в прошлый вечер и сегодняшнее раннее утро.

Что касается Воронова, то…

Я стиснула челюсти: вот он — эпицентр моего кошмара! Стихийное бедствие, которое не остановить.

Что делать, если самое страшное уже случилось? Правильно: расслабиться и мобилизоваться.

Я вышла за калитку очень вовремя. На противоположной стороне улочки как раз тормозила «Нива».

Пора.

8. В пух и прах

В который уже раз за день взяла в руки сотовый. Три часа дня. Ни звонков от него, ни сообщений во «ВКонтакте», ни СМС. И куда Воронов пропал?

Вчера он буквально засыпал меня сообщениями с вопросами, как я, благополучно ли добралась, хочу ли поговорить, насколько зла и расстроена, чем занята вечером. На все отвечала односложно, последнее вовсе проигнорировала.