Снежных полей саламандры

Чернышева Наталья Сергеевна

Колонисты на такое счастье не зарились, хотя на экваторе было нечто вроде поселения, и даже с памятником тем, кто когда-то жил здесь… Сейчас в посёлке в сменном режиме жил персонал верфей: конструкторы, лётчики-испытатели, инженеры, обслуживающий персонал, был свой, неплохо оснащённый, медпункт…

… Путь через атмосферу всегда неспокоен и долог. Пересадочную станцию на поверхности не построишь, потому что при первом же включении она разнесёт всё вокруг в мелкую пыль вместе с планетой. Поэтому приходилось мириться с минусами суборбитальных полётов, терять время. Ане держала терминал на коленях, смотрела в маленький голографический

экранчик и не видела его. По уму надо было, конечно, еще раз просмотреть данные на пациента, но мысли бродили далеко от работы…

Накатывало памятью. До дрожи, до тошноты. Било по нервам, по уму, по сердцу непониманием произошедшего. «Что-то я упустила тогда», — мучительно думала Ане, бездумно разглядывая медленно проворачивающиеся на экране трёхмерные проекции снимков пациента. — «Что-то недосмотрела! Но что, когда, где та пресловутая точка невозврата, после которой посыпалось всё?». Мёртвое лицо папы, слёзы Саши, неподвижное тело Светы, тонкий птичий голосок полковника Типаэска. Конверт и короткое последнее «Прости». Игорь…

Память об Игоре сверлила особенной болью.

Ане стиснула зубы, встряхнула головой: соберись…

Операция прошла успешно. Но пациент был слишком слаб, чтобы транспортировать его, а забрать с планеты всё же стоило, местный медпункт не мог обеспечить должный уровень ухода и мониторинга.

Ане выбралась наружу — из любопытства, посмотреть на чужой мир. Имени Сто Одного вполне пригодна была для жизни, если смотреть общие характеристики: давление, плотность воздуха, запасы свободной воды, содержание кислорода в атмосфере, тяготение ненамного меньше привычного. Поселение стояло у большого озера, зажатого с трёх сторон высокими чёрными холмами. К озеру шла светящаяся тропинка, по ней Ане спустилась к самой воде.

Ветра не было, и поверхность озера сильно зеркалила, исправно отражая тусклое небо и большое пятнистое солнце. На кромке между водой и пляжем сидели низкие широколистные растения с тугими бобинами спор по краям каждого листа. Красками пейзаж не радовал: всё вокруг было чёрным, тёмно — серым, бурым, коричневым.

— Какое унылое место! — сказала Ане подошедшей Тивиропи. — Не хотела бы я здесь жить.

— Да, — согласилась та, пиная носком ботинка камушек. — Место унылое…

— Почему планета так называется? — полюбопытствовала Ане.

Тивиропи в присутствии сестры превращалась в молчаливую тень. Сейчас доктора Циссви рядом не было, и Ане попыталась разговорить гентбарку. Есть же у неё что-то еще помимо подчинения старшей сничаев дома?

— Сюда после неравного боя с оллирейнским охотником вынесло транспортник с детьми, — пояснила Тивиропи. — Вот здесь они жили, пока их не нашла экспедиция Службы Спасения. Восемь лет примерно по метрике Федерации.

— Восемь лет! — поразилась Ане. — Как же они выжили? Дети!

— Среди них были подростки тринадцати-четырнадцати лет, — пояснила Тивиропи, — с телепатической паранормой, уже активной. Выжил пилот транспортника со вторым рангом и бортмеханик с третьим. Связь с инфосферой не прерывалась, что помогло им выжить. Но посмотрите на небо…

Ане подняла голову. На небе Ласточки при такой слабой освещённости уже видны были звёзды. Здесь звёзд не наблюдалось, только неровное, полосами, бурое сияние.

— Пылевое облако, — пояснила Тивиропи. — Звёзд не видно, определить местоположение в пространстве через инфосферу всего четверых телепатов — невозможно. Поэтому потерпевших никогда бы не

нашли, если бы не чудо. Совершенно случайно здесь оказался разведчик поисковой службы, он сбился с курса, вынырнул из VM-туннеля на десяток парсек дальше, чем ему было надо, оказался внутри планетарной системы Кларенса и принял телепатические мыслеформы с планеты.

— Да, — согласилась Ане, — это чудо… Но почему сто один? Транспортники обычно вмещают больше!

— Не все выжили, — грустно объяснила Тивиропи. — Посадка вышла не мягкой и к концу первого года погибли почти все малыши моей расы. Пережить первый метаморфоз без матери ребёнку почти невозможно, они и не пережили. Их было тридцать семь. В центре посёлка стоит памятный знак, там перечислены все поимённо. И гентбарцы, и люди.

— Кажется, я слышала эту историю, — сказала Ане после паузы.

— Это было давно, — ответила Тивиропи.

Так вот где они провели детство. Полковник Типаэск и его сёстры. Под тусклым светом остывающей звезды на планете, где нет и не было никогда развитой жизни, девяносто девять детей и двое взрослых, безо всякой надежды на спасение. И они сумели продержаться всё это время! Позже Ане узнает, что потерянные не просто выживали, они исследовали мир, в который угодили, и передавали знания в инфосферу. После них в поселении остались метеостанция и восьмилетний архив наблюдений за погодой, биологический центр, школа для малышей, небольшая больничка — среди старших детей нашлись носители целительской паранормы, астрономическая башенка…

Жуткая история. Горькая. Поражающая своим беспримерным мужеством.

— Поэтому брат вырос, как вы выражаетесь, со штырём в голове, — пояснила Тивиропи. — У нас ведь мальчик-сничивэ не несёт той нагрузки, какая есть у ваших мужчин. Защитники — обычно мы, свитимь. Но тут не оказалось ни одного взрослого гентбарца, чтобы выстроить правильную систему воспитания. А ваши мальчишки, простите, пример для подражания дурной.

Ане кивнула, признавая очевидное. Мальчишки своим неуёмным любопытством и полным отсутствием инстинкта самосохранения способны довести до белого каления любого взрослого, факт. Иных Ане сама оперировала, некоторых спасти так и не удалось. А ещё стоило только вообразить себе эту картину: за мальчика, пусть даже нечеловеческого, заступается сестра, чтобы понять, откуда у полковника Типаэска страсть к рискованным выходкам. Да, он объяснил своё появление в Лисичанске целесообразностью: первый ранг, возможность не отвлекаться на прикрытие коллег, первого ранга не имеющих, попытка тайно прослушать и поймать нелегальных телепатов. Но он явно передёрнул одеяло на себя, как бы там ни было, а группу поддержки еще никто не отменял. Похоже, Саттивик Типаэск продолжал доказывать, что он — может. Все давно признали его достижения, а он всё не мог, да и не хотел, если честно, остановиться.

— Циссви бесплодна, — продолжала Тивиропи, — Сат и Фристимь служат. И, получается, у дома Типельв есть только я…

— Дом Типельв — это я, — резко сказала доктор Циссви из-за спины.

Ане, обернувшись, удивилась гневу во взгляде заведующей.

— Тив, — продолжила она, — я с тобой сейчас серьёзно поссорюсь.

Тивиропи не опустила взгляда.

— Выхода нет, — упрямо сказала она. — Не глупи.

«Они не знают родного языка!», — поняла Ане. — «Брат — выучил, а они то ли не смогли, то ли он так и остался для них чужим, в отличие от эсперанто, на котором сёстры говорили с детства…»