Снежный путь
Шрифт:
Такой же нормальной реакцией было и то, что он усиленно начал искать положительные моменты в создавшемся положении, пытаясь найти в нём хоть отголосок надежды. Мысли метались от одного к другому, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь светлое. Хоть за что-нибудь, что говорило бы хотя бы о призрачном шансе на исцеление.
Глухо зарычав, он наперекор всему снова попытался приподняться. Незамедлительно отозвалась боль, но он, сцепив зубы, не дал ей завладеть собой, упорно не желая сдаваться. Сантиметр… Ещё один… Ещё… Мышцы надсаживались от болезненных конвульсий;
Возможно, он бы и смог подняться, если бы не было так больно. Больно? Боль? Боль! Он чувствует боль, а значит… а значит не всё потеряно. Возможно, способность чувствовать вернётся к нему полностью! Возможно… А возможно и нет. Вспышка радости погасла также быстро, как и началась. Да, он чувствует боль, но только послушными частями тела, послушными мышцами. Всё остальное — мертво. И не только не двигается, но даже не чувствуется.
Он с трудом приподнял голову и посмотрел туда, где скрытые плотным одеялом находились ноги. Попытался пошевелить ими, но ничего даже отдалённо напоминающего движение под одеялом не возникло. Уронив голову обратно, он впал в прострацию. Эмоциональный всплеск кончился.
Он скорее почувствовал, чем увидел рядом с собой движение. Слегка повернул голову и увидел большую, поросшую белёсой шерстью голову, среди которой почти терялись два белёсых же глаза. Голова протяжно заскулила и ткнулась сухим белым носом ему в руку. Он непроизвольно поднял её и погладил Пса по голове. Пёс… Пёс Войны… Воспоминания о том, что произошло перед тем, как он оказался здесь, где бы это «здесь» ни было, ясно и отчётливо проявились в его сознании. Он упал. Да, он упал. И «Белый Воин» не справился с нагрузкой и…
Он оглядел комнату, но нигде не увидел следов «БВ», пусть даже искорёженного. Но возможно бронекостюм забрали его спасители. И дальнейшее зависит от их технических возможностей. И от того, кто они такие и с кем дружат. Очень не хотелось думать, что они могут дружить с имплантоидами. Но это всё в будущем. А в прошлом падение завершилось тем, что он упал на дно ущелья, снег смягчил удар, благодаря чему он и выжил, похоже, а потом… потом он отключился и оказался здесь. И эта девушка рядом — его сиделка, если он правильно оценивает ситуацию. Красивая, но от этого только хуже становилось на душе. Он почувствовал, что готов разрыдаться от отчаяния, бессилия и унижения. Лучше б он разбился там вдребезги, чем… так.
Рядом с одной белой головой появилась другая и тоже заскулила. «Какой я вам теперь вожак?» — мысленно обратился он к Псам, но те, само собой, ничего не ответили. Только скулить стали иначе. В их поскуливании стал прослеживаться некий ритм и… мелодичность. Будто Псы выводили некий мотив… или пели свою собачью песню, смысл которой ведом только им. И это явно неслучайное поскуливание завораживало, расслабляло, убаюкивало. Охотник и сам не заметил, как сладко заснул с улыбкой на губах. Он даже не стал думать над тем — как же Псы кого-либо к нему подпустили? Неужели
Бег начинается тогда, когда жилище достаточно прогреется под лучами солнца. И начинается он точно с того места, где кончился вчера. И хорошо, если он закончился дома. Если же опоздаешь — двери дома закрываются независимо от того, где ты находишься — внутри или снаружи. И если снаружи, то независимо от того — насколько далеко. Три раза он оказывался последним. И три раза он закрывал за собою дверь. Возможно, кто-то и оставался снаружи, но это оставалось вне примитивных импульсов его нервной системы.
А ночью над домом летают хищные птицы. Да и некоторые небольшие звери тоже не прочь полакомиться таким, как он. Но это тоже не воспринималось. Потому и нет никакого страха. А эмоций он не имел вообще. Как и размышлений. Как и снов. Ночь — отключаешься. День — включаешься. И никакого промежутка между.
Когда температура на улице опускалась до определённой отметки, его тело само разворачивалось и независимо от того — где он находился и что делал, бежало домой. И там оставалось до утра. Утром же само бежало по своим делам. Откуда возникали эти дела, он тоже не знал, но они возникали постоянно. То соломинку принести, то лист порезать и тоже принести, то ещё что-нибудь. Одно всегда — нести.
Он бежал по сложной траектории, на первый взгляд хаотичной, но неуклонно приближался к определённому его телом месту назначения. Усики часто прядали, улавливая невидимые никому излучения, а фасеточные глаза фотографировали окружающее. Потом он по этим «фотографиям» будет возвращаться домой, часто останавливаясь и сверяя то, что видит, с «кадрами» в памяти. Если будет нужно — его тело поправит курс и он обязательно попадёт домой. Если только не уйдёт сначала слишком далеко от дома. Так далеко, что его памяти не хватит на всю дорогу. Но это исключено, а предполагать он не умел.
Днём вне дома тоже подстерегают разные опасности, но их он тоже не боялся. Боятся только те, кто сознаёт и понимает. Остальные просто реагируют. И он, если будет нужно, среагирует. И побежит так быстро, как только может. Поскольку бродящие неподалёку «солдаты», отражавшиеся в его сложных глазах, могут защитить от многих, но не тех, кто имеет крылья. Либо живёт в паутине наверху. Падает оттуда, а потом стремительно взбирается обратно с жертвой в волосатых лапах. Он будет даже защищаться — обязательно укусит. Возможно успеет укусить много раз. Но он такой маленький…
Сегодня он только носил. Листорезы прекрасно справлялись со своей работой сами, да и запасы почти полностью заполнили кладовые. Поэтому сегодня он двигался в замедленном ритме. Как, впрочем, и все остальные. Маленькие лапки бесшумно несли его вперёд по тропинке, когда он заметил странную вещь — четыре «солдата» прекратили патрулирование и стремительно двинулись к нему. Такое поведение не укладывалось в привычный алгоритм его жизни, а его нервная система оказалась не в состоянии обработать возникшую ситуацию. И он сделал то, что представлялось наиболее простым — остановился в ожидании.