Снежный путь
Шрифт:
Женщина заметила, что он проснулся, повернула к нему голову и, очаровательно улыбнувшись, произнесла:
— Здравствуй, Охотник.
— И тебе здоровья, Святая. — Ответил он.
— Ой ли? Здоровья ли ты мне желаешь? — В её зелёных пронзительных глазах заблистали хитрые огоньки.
— Будем считать, — улыбнулся в ответ Охотник, — что соблюли вежливость.
— Ну что ж… Пусть так. — Она глянула на Псов. — А ты не мог бы сказать своим мохнатым друзьям, чтобы они подождали снаружи? Со всеми?
Только тут он уловил невнятный гул голосов из-за двери.
— А с чего бы вдруг? Они справляются со своими обязанностями…
—
— Но они же просто зверюги.
— Которых я боюсь. Это меня сбивает с мысли и не даёт сосредоточиться.
— Ты боишься их?
— Да. Любого человека я могу убить, если уж на то пошло, одним словом, но они вне моей власти. У них очень странные защитные механизмы. Я пробовала на них воздействовать… нефатально, — тут же оговорилась Святая, заметив выразительный взгляд Охотника, — так только, чтобы поспали немного… Но ничего не вышло. Совершенно.
— Не скажу, что это меня расстраивает. — Ответил на это Охотник. Святая склонила голову в знак понимания и согласия.
— Как видишь, я откровенна. И, если тебя интересует, я пришла не убить тебя, а исцелить.
Он в упор посмотрел на неё, но так и не смог ничего прочитать в двух зелёных омутах, что плескались прямо перед ним, гипнотизируя и обволакивая. Он с трудом отвёл глаза и неожиданно севшим голосом проговорил:
— Не сейчас, так потом. Либо лично, либо с помощью стражи, либо вообще заложив в меня некое подобие «адской машинки».
— Нет. — Спокойно ответила Святая. — Это не входит в мои планы. Ты мне нужен живой. Даже если это приведёт к моей гибели.
— И зачем же?
— Отошли Псов, и мы поговорим.
Охотник задумался. С одной стороны, Псы обеспечивали ему хотя бы видимость защищённости, если не саму защищённость, но с другой… Даже их звериной мощи и ярости не хватит его спасти, если им придётся его спасать. Будет только больше крови и всё. Однако с чего бы его это волновало? Но удивляет настойчивость Святой в этом вопросе. Что-то тут подразумевается. Но если он не отошлёт Псов, Святая скорей всего встанет и уйдёт, по крайней мере, так она, похоже, ставит вопрос. А с другой стороны… Тьфу чёрт, он совсем запутался. Ну да ладно, в чужой монастырь, как известно… А здесь её монастырь. Будь что будет. Попробует, а там как получится.
Кивком головы он показал Псам на дверь, прося их тем самым оставить его наедине со странной женщиной. Поллукс в ответ глухо что-то пробурчал, а Немезида, будто соглашаясь, отрывисто тявкнула. После чего две пары белёсых глаз уставились на него, ожидая подтверждения. Он утвердительно кивнул. Тогда Псы поднялись и нехотя побрели на выход. Святая встала и открыла им дверь. Они же прошли мимо неё, как мимо пустого места. Стража в коридоре заволновалась, но Святая парой слов успокоила их, плотно закрыла дверь и вернулась на прежнее место.
— Итак… — произнёс Охотник, когда она снова села рядом, — исцелить?
— Да. — Просто ответила она.
— Но ты знаешь, кто я, правильно?
— Как и ты знаешь, кто я.
— И у меня на этот счёт вполне определённые инструкции.
— И ты собираешься их воплотить в жизнь, даже если я исцелю тебя?
— У меня приказ.
— Ты слепо подчиняешься приказам?
— Этот приказ был обоснован.
— Кем? Старейшинами? — В её глазах появилось насмешливое выражение. Охотник хмуро на неё глянул и проворчал:
— Однако
— Именно поэтому я хотела, чтобы те двое прислушались к моим словам…
— Что это значит?
— Ты готов выслушать версию и противной стороны?
— Ты попытаешься рассказать мне — почему я не должен этого делать?
— Да. Не думаю, что у меня так просто получится убедить тебя, если получится вообще, но попытаться всегда стоит, верно?
— Возможно. Но если ты допускаешь возможность того, что у тебя ничего не выйдет, не проще ли… — он выразительно замолчал.
— Нет. Не проще. — Ответила Святая. — Я уже сказала, что ты нужен мне живой.
— Чтобы манипулировать мною?
Святая вздохнула.
— Давай ты сначала выслушаешь, а потом будешь решать? Ладно? Сам решать, я не буду стоять у тебя над душой.
— Ладно.
— Хорошо. Тогда слушай… Началось всё, как ты знаешь, с Огненного Апокалипсиса. Самое интересное здесь в том, что именно Старейшины и явились его инициаторами…
Охотника, несмотря на то, что он всё ещё был парализован, чуть не подкинуло до потолка.
— Ложь! — Только и смог сказать он.
— Ты думаешь? — Святая передёрнула точёными плечиками. — А что заставляет тебя быть столь уверенным, что лгу именно я, а не лгали они?
Охотника будто дубиной по голове ударили. Он замолчал, а его разум стал лихорадочно искать хоть что-нибудь, за что можно было бы зацепиться. Но ничего, кроме слов, снова слов и ещё раз слов не находил. В конечном итоге он тряхнул головой, отчего в неё стрельнуло болью и произнёс:
— Однако то, что излагали они, носит достаточно стройный характер. Двое же твоих предшественников только убедили меня в своей и их правоте.
— А ты дослушай. Может и мои построения окажутся достаточно стройными?
— Любую ложь можно построить так, что залюбуешься. И зачастую именно она будет гораздо выразительней и желательней невзрачной и убогонькой правдочки.
— Не отрицаю. Ты не хочешь слушать, чтобы не терять ориентиров?
— Я… я… дослушаю…
— Ну тогда слушай… Тот мир, который существовал до Апокалипсиса, был… как бы это сказать… не то, чтобы плох, но и далеко не совершенен. А проект «Кокон», призванный решить разные глобальные затруднения, со своей задачей вполне справился, но отклика в определённых кругах, которые и могли бы реально изменить положение, не нашёл. Основное же глобальное затруднение состояло в том, что мир, как это ни сильно звучит, катился к чёрту на рога. Со всеми своими потрохами. Причём катился уверенно и бодро и уже практически без возможности остановиться. В рамках же проекта «Кокон» разработали целевую программу выхода из кризиса, причём программу эффективную и весьма действенную. Но она, к сожалению, оказалась мертворожденной. В силу вступило ни что иное, как человеческий фактор. Могущественные трансконтинентальные корпорации оказались совершенно не заинтересованы в каком-либо изменении сложившегося положения дел. Подобный консерватизм обуславливался вполне прозаической причиной — барышами. Если бы программа, которую так и называли — «Спасение» или, в оригинале, — «Salvation» реализовали хотя бы частично, то устоявшийся мировой рынок, в том числе и рынок самого главного — энергии, с треском развалился бы, похоронив под своими обломками тех, кто привык этим рынком, а следовательно и миром, управлять.